На яхте мы пробыли до восьми вечера. Тима нарыбачился от души, улов вышел щедрым – помог эхолот. Чудо техники, никакой фантастики. Несколько рыбин Эльбрус выбрал для ухи, несколько для жарки, остальные оставил в ящике, который куда-то унёс Сергей Сергеевич.
Тима действительно принимал активное участие в приготовление обеда, помогая по мере сил. Моя помощь не потребовалась. Эльбрус категорично заявил, что готовить дома женщина, конечно, может, если ей нравится, но на природе – увольте. Её дело отдыхать. Пришлось пассивно наблюдать за процессом, млея внутри от представшей картины.
Тима стоял на подставленной скамеечке, сосредоточено резал зелень, пока я замирала в ужасе от того, что у него в руках нож, пусть и столовый. Видела, что Эльбрус внимательно следил за руками сына, но всё равно нервничала. Не приходило мне в голову учить малыша обращаться с ножами. Тима мыл очищенную рыбёшку, перекладывал в кастрюлю, следил, чтобы воды на бульон было достаточно, сосредоточено ждал, когда закипит, чтобы сообщить Эльбрусу.
В итоге приготовили вкуснейший обед на четверых. Ароматная уха, в жизни ничего чудесней не ела, несмотря на простой, как три копейки рецепт. Запекли картофель, сделали салат из самых простых ингредиентов: огурцы, помидоры, зелень. Нажарили некрупного рипуса – рыбку, которую я изредка встречала на рынке, она считалась деликатесом для местных, почти как корюшка.
Удивительно, но Тима, никогда не жалующий рыбу, трескал простой обед с таким аппетитом, какого я припомнить не могла. Он не был малоежкой, не приходилось заставлять его есть, уговаривать, хитрить, чтобы впихнуть пару ложек супа, но особенных вкусовых пристрастий не имел. С видимым удовольствием ел только сладкое, как почти все дети. А сейчас буквально сметал всё, что было в тарелке, поглядывал в сторону добавки.
– Нагулял аппетит, – улыбнулся Сергей Сергеевич, глядя на Тиму, чьи щёчки разрумянились на свежем воздухе, влажном ветре и солнце, отражающемся в серой воде.
– Эту рыбу я поймал? – важно уточнил Тима, показывая на жареную рыбёшку.
– Вот эту – точно ты, – ответил Эльбрус, перекладывая рыбу в тарелку малыша.
– А эту? – показывая на добычу покрупнее предыдущей.
– И эту, – согласно кивал Эльбрус. – Отдадим маме?
– Конечно! – Тима, ужасно гордый собой, посмотрел на меня со словами: – Ешь, мама, я сам поймал! Ты видела? Видела? Видела же?!
– Видела, – ответила я, поглядывая на довольного сынишку.
Хорошо, что я решилась уйти от Вовы. Здесь, со мной, Тима получит хотя бы крупицы позитивных эмоций и внимания, которыми хорошо бы напитаться каждому ребёнку в детстве. Что было бы, согласись я поехать на малую родину бывшего мужа?
Единственное, что видел бы Тима – вечно пьяного отца в состоянии, колеблющимся между заплетающимся языком и стадией амёбы, пускающей слюни. Недовольную всем и вся бабушку, особенно мною. Родню, которая иначе, чем инородными элементами Тиму и меня не воспринимали бы… Я и была инородная для них. Чужая.
Естественно, момент с Эльбрусом – это всего лишь миг, случайность, которая больше не повторится. Не должна. Но ведь лучше крохи приятных воспоминаний, чем море плохих.
На обратном пути Тима заснул, растянувшись на одном из диванов. Нужно было разбудить, но я не решилась, уж слишком сладко сопел. Эльбрус осторожно поднял его на руки, отнёс в спальню с необъятной кроватью. Оставил приоткрытой дверь, вернулся ко мне, сидящей словно с колом в позвоночнике.
