Верины грустные мысли прервал телефонный звонок. Звонила Валечка из музея.
– Верка, что с тобой стряслось? – спросила она трагическим голосом. – Наша-то икру мечет, что твой лосось!
«Нашей» Валечка называла начальницу Анну Ивановну Укропову.
– Ты ей вчера наврала, что в подвал идешь Анатолию помогать, и свалила с концами! – надрывалась Валечка. – Этот паразит тебя сдал тут же! Слушай, что мы такую сволочь на работе держим, а?
На такой риторический вопрос Вера не ответила.
– В общем, Анна-Ванна вышла из берегов, а сегодня ты вообще не пришла. Что ей сказать-то?
– Скажи, что я заболела, умерла, поменяла местожительство и заодно сексуальную ориентацию! – крикнула Вера. – Теперь буду набрасываться на нее в кабинете!
Валечка охнула и с испугу положила трубку.
Между утренним и вечерним посещениями больницы Надежда провела время весьма продуктивно. Она посетила тетку и наконец избавилась от тяжеленной коробки с ортопедическими ботинками. Ботинки тетке, разумеется, не понравились, но Надежда так грозно на нее посмотрела, что тетка поджала губы и пробормотала, что можно попробовать поносить, хотя у нее такое чувство, что нога не в ортопедическом ботинке, а в «испанском сапожке». Потом они долго пили чай и рассматривали старые фотографии, попутно разобрали шкаф, и Надежда собственноручно вынесла на помойку теткино старое барахло. Около трех Надежда собралась уходить, нужно было успеть в больницу. Она подхватила полегчавший пакет «Севзапмолоко» и поскорее ретировалась, чтобы тетка не успела спросить, что такое интересное у нее в пакете.
– Остановите возле больницы! – крикнула Надежда Николаевна.
Эта маршрутка, и этот перекресток ей уже порядком поднадоели за последние дни. Водитель кивнул и вырулил в правый ряд.
– К мужу? – сочувственно спросила Надежду сидевшая рядом с ней унылая полная женщина лет пятидесяти, бросив взгляд на большой пакет.
– Нет, к любовнику, – сердито ответила Надежда и двинулась к выходу.
Она была очень недовольна собой. Внутренний голос подсказывал ей, что и в это посещение больницы ей не удастся избавиться от проклятого кейса. И хотя, как уже говорилось, Надежда не слишком-то дружила со своим внутренним голосом, но в некоторых случаях признавала за ним кое-какие пророческие способности.
В справочном окошке сидела прежняя тетка с огненными волосами. Она разговаривала по телефону, и Надежда подумала, что продолжается тот же разговор по поводу несчастного заболевшего кота, начало которого она застала утром, однако, прислушавшись, поняла, что ошиблась, во всяком случае, тема была другая, хотя и не менее волнующая.
– Козел, – говорила рыжая, – ну понятное дело, козел. А как же? Все они козлы… мой-то покойник уж на что хороший был человек, а тоже натуральный козел! А ты его не корми! А вот так – не корми, и все, сразу шелковый станет!
Надежда Николаевна встала перед самым окошком и уставилась на тетку немигающим взглядом. Видимо, у нее были какие-то способности к гипнозу, потому что рыжая беспокойно пошевелилась и спросила, отстранившись от трубки:
– Женщина, вам что?
– Справку, – ответила Надежда и ткнула пальцем в надпись над окошком: – Это ведь справочная, или надпись осталась от старых хозяев?
– Вы же видите, что я разговариваю… Неужели нельзя подождать!
– Боюсь, это затянется на несколько месяцев, – озабоченно ответила Надежда, – а у меня нет зимних вещей.
