– Вер, да я не буду ходить. В перевязочной буду осматривать тех, кто сам приходит. Да ты гля-я-нь, там девчушки с бантиками до сих пор. Они только после школы, с двухмесячными курсами, бинтовать даже не умеют, а я тут валяюсь. Вер! Пусти, – требует мужчина, отстраняя Верины руки.
– Хорошо. Завтра посмотрим, – она накрывает одеялом доктора и спешит в следующий вагон. Константин Гаврилович тянет в проход голову и окликает женщину:
– Как там Палыч наш? Кто вместо него поезд ведёт?
Вера возвращается, подходит к доктору и пытается сдержать слёзы – не выходит. Она говорит прерывающимся, надрывающим душу голосом:
– Пло-хо. Мучается. Ожоги слишком об-ширные. Он горел, но… продолжал расцеплять вагоны. Послезавтра прооперирую. Мне понадобится ваша помощь, поэтому вам и надо набраться сил. А машиниста нового нашли – шустрый дедок, – нервы женщины окончательно сдают. Она зубами вонзается в нижнюю губу и торопится к выходу из вагона.
Константин Гаврилович встаёт и медленно направляется в противоположную сторону. Он идёт в перевязочную.
Поезд сбавляет скорость, приближается к станции и тормозит. Медицинский персонал выходит из вагонов. Яркое жаркое солнце слепит глаза. Толпы детей бегут по перрону им навстречу. Они облепляют Веру, тянут к ней худые ручонки и просят хлеба. Она смотрит на истощённых детей, видит их глаза, в которых отчаяние сменяется надеждой получить хотя бы хлебные крошки. Навстречу женщине бежит военный комендант станции.
– У нас раненых 136 человек, – говорит мужчина, протягивая руку Вере поверх детских голов.
– Нам грузить их некуда. У нас люди в проходах лежат. В вагоне не продохнуть.
– Я знаю. Мы подготовили несколько порожних платформ с матрасами и сейчас организуем сцепку. Потом начнём погрузку.
– Хорошо! – кричит Вера убегающему начальнику станции.
Вера оборачивается. Через окна на детей смотрят раненые.
– Ребята, дайте пройти! Я сейчас принесу вам еды, – говорит она, но дети не расступаются и гурьбой идут вместе с ней к вагону.
Вера запрыгивает в поезд и бежит к укромному местечку, где прячет чемодан. Скидывает с него тряпки и открывает.
Она в нерешительности подносит руки к чемодану и на несколько секунд застывает.
– Господи! – шепчет женщина. По лицу бегут слёзы. Из чемодана, набитого продуктами, она выбирает печенье, сухари, конфеты, халву и укладывает всё в пакет. Из внутреннего кармашка вываливаются оловянные солдатики. Вера перекладывает их в свой карман, закрывает чемодан и заваливает тряпками.
Раненые бойцы передают из рук в руки миску. Они кладут свой паёк в общую тарелку – кто хлеб, кто кусочек сахара, кто картошку варёную. Набрав полную миску еды, солдат просит Акима отнести её детям. Санитар проходит в тамбур и закрывает дверь. Он в спешке выбирает сахар, хлеб и рассовывает по широким карманам. Руди сидит около входа. Он внимательно наблюдает за человеком.
– Опять ты. Пошёл! – отгоняет пса Аким.
Скрипит дверь. Аким вздрагивает и смотрит испуганными глазами на входящую в тамбур Веру. Руди рычит, косо посматривая на санитара.
– Я вот детям еду несу, а твой пёс не пускает, – говорит Аким.
Вера отгоняет собаку с прохода и выходит с санитаром на улицу, где их ждут дети. Среди толпы женщина находит мальчика постарше, отдаёт пакет и строго говорит:
– Это всё вы разделите между собой пополам. Даёшь слово?
Мальчик открытым взглядом смотрит на женщину и отвечает:
