И вот мы с Юркой снова вместе. Хотя ещё тогда, уже достойно оттрубив свою длинную вахту и прощаясь в Бергене, обещали скоро встретиться, звали друг друга в гости, обменивались адресами. Но, как чаще бывает, закружила жизнь, завертела, вырастали всё новые проблемы, отлетали и снова появлялись. Скорой встречи так и не вышло.
– Ну как ты, брат? – задал я дежурный в таких случаях вопрос, как будто можно односложно на него ответить за все годы разом. Я это понимал, но всё равно его задал.
– Да вот, Стёпку в ветеринарку лечить носили, – так Юрка неожиданно ответил и добавил, не дав мне опомниться: – Представляешь, покупали его за пятьсот рублей, а чтобы вылечить, отдали две тысячи.
Я понял, что он рассказывает мне о том самом наполовину лысом попугае в клетке. Мне так понравился этот оборот нашего разговора, словно мы и не расставались на восемнадцать лет, а только ещё вчера виделись, что я с удовольствием его поддержал:
– Так, может, легче нового купить?
– Нет, не надо мне нового. Я Стёпу люблю. Он друг мой, – тоненький протестующий голосок донёсся снизу. Маленькая Саша стояла, надув губки, и сверлила своими синими пуговками глаз то меня, то отца. Видимо, этот вопрос уже обсуждался ими и до меня.
Я кинулся заглаживать свою ошибку.
– Ну если только друг. А он настоящий твой друг? – я присел перед обиженной крохой на корточки и взялся за её мягкие ладошки.
– Конечно, настоящий. Я ему корм сыплю, водичку наливаю. Я его даже говорить учу. Он пока, правда, не научился, но научится обязательно. А теперь вот лечить его буду, – очень серьёзно проговорила Саша, а меня её речь пробрала до позвоночника. Только ребёнок мог так охарактеризовать своего лучшего друга. Тем, что он сам для друга готов сделать и делает, а не наоборот.
– А что с ним? – спросил я уже Юрку.
– Какой-то клещ перьевой. Вот, понадавали мазей, порошков всяких, – ответил Юрка и потряс бумажным пакетом с логотипом, скорее всего, той ветеринарки, где они только что побывали: улыбающийся крокодил над надписью «Неболит».
В «Садко» я больше в тот день не входил. Давид вынес мне из него пакет с шестью бутылками той самой итальянской кислятины, я извинился, и мы вчетвером зашагали домой к моему русскому другу: он сам, его дочунька Саша, их попугай Стёпа и я – тот самый грузин. Юрка уже семь лет как, оказывается, жил в Самаре (Вселенная никогда не перестанет меня удивлять своими сюрпризами), его Саше было столько же. Она была дочкой от второго его брака. Всю дорогу до его квартиры мы восхищённо обсуждали Его Величество Случай, ну и, конечно же, вспоминали.
В их тесненькой двушке, когда мы туда вошли, нас встречала взрослая копия Саши. Те же пшеничные волосы, те же почти идеально синие большие глаза, пухлые губы, только звали её по-другому – Елена. Она была женой Юрки. Оказалось, она тоже знала про грузинского друга.
– Как хорошо, что завтра суббота, – повторял каждый раз Юрка, прежде чем раскупорить новую бутылку.
– Никакая не кислятина, а благородное «Кьянти», как раз под мясо, – Юркина жена то ли успокаивала меня, без конца извинявшегося и сокрушавшегося, что смог принести им лишь одну бутылку с настоящим вкусом Сакартвело, то ли ей действительно нравился вкус «садковского» вина. Но под тушёную свининку оно и вправду было вроде ничего.
Когда Саша с Еленой, пожелав нам спокойной ночи и шутя приказывая: «Никуда ночью не исчезать!», ушли в спальню, я спросил Юрку:
