– Суицид – самый страшный из грехов, насколько я знаю, – стараясь не смотреть Ему в глаза, ответила я – Меня уже не простят.
– А ты просила?
– Нет… Я не умею молиться… Да и бесполезно это, такое не прощают…
– Тебе кажется, что ты все за всех знаешь, но это не так. Ты попробуй, а простить тебя или нет решит Бог, – снова улыбнулся мне Иисус.
– Я… Не знаю ни одной молитвы, – призналась я, уже готовая выслушать упреки.
– Не обязательно говорить заранее заученные слова, главное, чтобы ты сердцем чувствовала то, что говоришь.
Я задумалась, пытаясь понять, что я могу сказать, так, чтобы это подошло.
– Ты пишешь стихи, – вывел меня из задумчивости голос Христа. – Одно из них может подойти?
– Да… Наверное… Есть одно… – замялась я, догадавшись о каком стихотворении идет речь. – Но… Так нельзя писать… Так ни кто не пишет…
– Прочитай Мне его. – улыбаясь попросил Иисус.
Я очень боялась читать это стихотворение, тем более Ему. Но отказать тоже было немыслимо, да и просто не вежливо.
– Хорошо, – набравшись смелости ответила я. —
Я к вам пришел, хоть вы не ждали,
Чтоб души ваши все спасти
От боли, горя, и печали,
От злобы сердце отвести.
Пройти средь шторма по воде,
И зрение вернуть слепому,
Чтоб человек поверил Мне,
А вместе с тем поверил Богу.
«Отец! Прости их, умоляю!
Они не знают, что творят!» —
Кричал Я, даже умирая,
Со вкусом крови на губах.>11 Дочитывая последние строчки, я уже снова плакала.
– Я знаю, что так не пишут… Я больше не буду писать от Твоего имени! Обещаю! – просила я у Него прощения за вольность.
– Это очень хорошее стихотворение, – посмотрев мне в глаза, сказал Иисус.
Я смущенно улыбнулась, поняв, что Ему понравилось, хотя по щекам еще текли слезы.
– Сейчас ты плачешь так же, как плакала в детстве. Ты плакала, когда писала это стихотворение, и снова плачешь, едва дочитав его. Ты плачешь не от своей боли, – сказал Христос, и я почувствовала, как Он взял меня за руку. – И тогда и сейчас ты плачешь от моей боли. Когда ты писала это стихотворение ты впустила Мою боль в свое сердце.
– Да… Наверное, Ты прав. Иногда я плачу от обиды за наш мир…
– Почувствовать чужую боль как свою может ни каждый, и, если ты это можешь, – Иисус посмотрел мне в глаза. – Значит у тебя очень добрая душа. А такие души никогда не погибают для Господа.
Я перестала плакать и, казалось, почувствовала тепло Его руки всем телом.
– У тебя еще есть шанс все исправить, – серьезно продолжил Христос – нужно только идти по верному пути.
– Если бы у меня не было шанса Ты бы не пришел, да?
– Верно, Вероника.
– Я – Виктория, – машинально поправила я Его, и мне тут же стало стыдно.
– Для меня ты – Вероника, – улыбаясь, уточнил Иисус.
– Да, прости… – опустив глаза, извинилась я.
– То, что ты совершила в прошлом – страшный грех, – продолжил Христос. – Но тебе дано достаточно, чтобы искупить его в будущем. Помни об этом, иди вперед, и через много лет ты встретишься с мамой.
– Она…
– Да, – ответил Он прежде, чем я успела задать вопрос. – Все, кто умирает в Пасху приходят в Царство Отца Моего.
На моем лице была улыбка искреннего счастья.
– Значит, Настя сказала правду. Все же чему-то ее научили в ее воскресной школе, – вспомнила я свою бывшую одноклассницу.
Иисус перевернул мою руку и накрыл своей ладонью.
– Твой Ангел бесстрашно отдал крылья, чтобы спасти тебя. Не подведи его, Вероника, – сказал Он очень серьезно.
Когда Христос убрал руку у меня, на моей ладони была большая ягода виктории. И, пока я с удивлением рассматривала ее, Он исчез.
