Христиане не застрахованы от искушений, и большая часть критики, с которой мы сталкиваемся, проистекает из этих недостатков. Гордость, осуждение и недостаток любви часто вкрадываются в наше общение, даже без нашего осознания. Порой мы можем использовать христианство как щит для морального превосходства, применяя двойные стандарты, чтобы оправдать свои недостатки и одновременно осудить других. Такое отношение может отдалить нас от той самой любви, мягкости и мира, которые мы призваны воплощать.
Иисус предостерегал от такой поверхностной веры, говоря: «Не всякий, говорящий Мне: „Господи, Господи“, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Матфея 7:21—23). Однако мы часто попадаем в ловушку, когда судим о других по таким поверхностным показателям, как внешний образ, отсутствие добрых поступков или посещение храма. Эти поверхностные суждения возвышают наше собственное чувство морали за счет других. Даже акты милосердия к ближним могут быть омрачены скрытыми ожиданиями, что свидетельствует о неспособности сосредоточить нашу жизнь на Боге.
Любить других, особенно близких нам людей, – одна из самых сложных задач. Хотя нам может быть легко заботиться о незнакомых людях – бедных или больных, – мы часто испытываем трудности с любовью в наших личных отношениях. Как вариант, мы можем настолько отдавать приоритет чужим нуждам, что теряем из виду состояние собственной души. В результате, когда наш собственный резервуар любви пересыхает, а мы все еще пытаемся помочь и «спасти» окружающих, мы даем возможность пагубному поведению, такому как тщеславие, зависимость или насилие. Без смирения и любви наше чувство праведности может вредить другим, маскируясь под моральную убежденность.
Религиозная горячность также может усиливать защитные механизмы психики, создавая барьеры между нами и другими людьми. Когда вера становится механизмом, основанным на страхе, она отчуждает нас от тех, кого мы воспринимаем как угрозу или аутсайдеров, что в конечном итоге углубляет наше одиночество. В таких случаях религиозность становится жесткой защитой от жизненных неопределенностей, а не источником связи и любви. Примером тому служат некоторые одинокие христианские женщины и мужчины, чей моральный стандарт кажется недостижимым для тех потенциальных партнеров, которые их окружают, – вот тогда их любовь становится условной.
Бывает трудно понять, коренится ли чье-то религиозное самовыражение в истинной духовности или в самообмане. Например, если человек склонен к критике, это не обязательно делает его плохим человеком. Критика может возвышать или вредить, в зависимости от намерений. Точно так же не все, кто проявляет заботу, являются хорошими, так как акты заботы могут отражать искреннюю любовь или желание получить одобрение или моральное самоудовлетворение.
Таким образом, одни только поступки не могут раскрыть истинный характер человека без понимания его мотивов. Только Бог видит и поступки, и стоящие за ними намерения, что делает Его высшим и справедливым судьей (2 Кор. 5:10). Иисус подчеркивал это, когда учил, что любой, кто смотрит на другого с похотливым намерением, уже совершил прелюбодеяние в своем сердце (Матфея 5:28), пусть даже на деле «улик» нет. Поэтому человек может выглядеть праведным и не быть им, если его помыслы не чисты, и наоборот.
Признавая склонность человечества искажать даже самые благородные идеалы, Иисус дал всего две основополагающие заповеди: любить Бога и любить других (Матфея 22:36—40). Эти заповеди направлены на культивирование любви как состояния души, из которого естественным образом вытекают поступки. Такой подход предлагает свободу для творчества и аутентичного самовыражения без жестких формальностей. Иисус продемонстрировал это, отдавая приоритет актам любви, а не строгому следованию традициям (Иоанн 5:1—18). Как лаконично выразился святой Августин, «Люби и делай, что хочешь», обеспечивая моральный компас, который является аутентичным и дает значительную свободу действий.
