– Роза. Какое милое имя! Очень английское.
Серо-голубые глаза метнулись в мою сторону.
– Вообще-то так мое имя переводят французы. Дома… на самом деле… меня зовут Пинк[18].
– Пинк? – повторила я, озадаченная таким неуместным именем.
– Пинк, – с одобрением откликнулась Ирен. – Розовый – прекрасный цвет как для девушки, так и для садовых роз. – Она улыбнулась девушке: – Он вам очень идет! А теперь, Пинк, как вы видите, сюда прислали не полицейских из участка, а нас с Нелл, поскольку мы надеемся, что вам будет легче говорить на родном языке и со своей соотечественницей-американкой, женщиной.
Девушка (язык не поворачивается назвать ее Пинк!), вздохнула так глубоко, будто хотела разорвать шнурки, стягивающие ее корсет.
– Вы должны простить меня. За всю свою жизнь я не видела ничего настолько ужасного.
– Пока вы прожили совсем недолго, – заметила моя подруга.
– Но мне уже девятнадцать! – ответила девушка с вызовом.
– С кем вы прибыли в Париж? – продолжала Ирен.
– Ни с кем. Одна. – Весь ее запал куда-то вдруг подевался. – Я живу здесь.
– Здесь – это в?..
Простой вопрос поверг нашу собеседницу в глубокую задумчивость. Она обвела взглядом богатое убранство зала, дотронулась до вышитой бисером ткани своего платья, будто бы удивляясь увиденному, и снова вздохнула:
– Это в maison de toĺerance[19].
У меня все внутри похолодело. Я знала, как по-французски будет «дом», а слово «терпимость» звучало почти одинаково на обоих языках. Сейчас оно казалось мне синонимом той гадкой ситуации, в которой я оказалась. Значит, мы в заведении, по-французски называемом «бордель». О, это был очень элегантный бордель, рассчитанный на посетителей голубых кровей и исключительно богатых, но тем не менее – бордель.
Ирен же, услышав жуткое откровение, даже ухом не повела.
– Вы уже пили бренди? – кивнула она в сторону бокала.
Девушка покачала головой.
– Вам непременно стоит сделать глоток, сугубо в медицинских целях. Нелл, не могла бы ты?..
Теперь я поняла, что молодая женщина находится в шоке… а кто не был бы, окажись он вдруг в борделе, пусть и шикарном?
Я переместилась на диван и села рядом с нашей новой знакомой. Держа хрупкий бокал, как медицинскую склянку, я поднесла его к губам девушки:
– Пригубите. Знаю, невкусно, да и запах ужасный, но вам станет легче.
Девушка странно посмотрела на меня, но повиновалась. Сделав крошечный глоток, она потянулась к бокалу и взяла его за хрустальную ножку. Передавая напиток, я почувствовала, как дрожат пальцы у бедняжки, но была рада тому, что она, по крайней мере, расцепила сведенные судорогой руки.
Вернувшись в свое кресло, я заметила, что Ирен одобрительно мне кивает.
– Не увлекайтесь, – посоветовала она девушке. – Вам нужно прочистить разум, а не утопить в алкоголе воспоминания. Ну вот и славно. Знаете, нам ничего не рассказали о том, что здесь произошло. Мы целиком полагаемся на вас.
Эффект от бренди превзошел наши ожидания. Пинк встряхнула очаровательной головкой, будто после долгого сна, и требовательно спросила:
– Зачем вы здесь? Вы не из полиции. На континенте женщинам не позволяется вмешиваться в подобные дела.
– А в Соединенных Штатах позволяется? – удивилась я.
– Разумеется, Нелл! – Ирен даже не посмотрела на меня, полностью сосредоточившись на девушке. – Я ведь работала на агентство Пинкертона, когда жила в Америке, а потом и в Англии, хотя и недолго.
Наша собеседница ухватилась за знакомое название:
