Мама на диете. Медитирует и пьет соки. Ей надо в день сбрасывать по сто граммов. Если она вот так утром сидит, то сбросить не получилось. Если расхаживает по кухне, весело напевая, – все отлично.
Но сегодня – не отлично. Женька не понимает, как это – каждый день съедать одинаковое количество чего-то очень полезного, но не терять заветные сто грамм. Может, магнитные бури как-то на вес влияют?
– Чего у нас опять с Вафлей? – Женька посмотрела на холодильник, в животе нехорошо булькнуло. Вчерашний торт запросился наружу. Сглотнула и потянулась к кувшину с водой.
– Нервничает, – не открывая глаз, ответила мама. – Линять начал.
– Линять?
Хорошо, что Женька вовремя посмотрела на дно стакана. Волосок. Рыжий.
– Чего это он? – пробормотала, снова сглатывая. – Сейчас же зима!
– Вы вчера шумели, он нанервничался, – тихо произнесла мама.
Женька оглядела кухню. От вчерашнего тут ничего не осталось. Свечи убрали, рваные бумажки замели, на полу ни рисинки. Как будто бы пол еще и помыли. Табуретки задвинули под стол. На какой сидела девочка? На той, что у окна? Или около батареи? Очень хотелось еще раз рассказать про свое странное видение, а заодно и про сон. Кто же еще может спасти от тревоги, как не мама. Но промолчала. Потому что вчера никто ей не поверил. Почему поверят сегодня? Да и зеркало она вчера старательно вытерла. Нет больше уголочка. А может, его и не было?
Мама больше не медитировала. Уставилась на Женьку. Как змея. Пристально, не моргая.
– Ты, кстати, ночью на кухню не ходила? Мне показалось, здесь ходили.
– Нет, – прошептала Женька и покосилась на табурет. Может, этот? – Кто здесь мог быть?
– Варфоломей, наверное.
В коридоре скрипнуло, как будто стул резко подвинули. Женька с мамой вздрогнули.
– Будь здоров! – крикнула мама.
– Иду! – отозвался папа.
С чего мама взяла, что папа чихал? Он ведь не так чихает. Он чихает раскатисто. А это сип какой-то.
Скрипнуло снова, и чуть качнулась дверь. Так бывает, когда кто-то сначала хочет войти, касается ручки, но потом отпускает ее. Женька вместе с мамой уставилась в темный коридор.
– Пап? – позвала Женька.
– Иду! Носки найти не могу! – отозвался папа.
Не из коридора, откуда раздавались странные звуки, а из комнаты. Папа еще не дошел до коридора, он был у себя, а значит, перед ними… Но перед ними никого не было!
В коридоре зашуршало. В голову полезли нехорошие мысли о прошедшей ночи. Уголочек на зеркале, черная девочка тянет руки к ее горлу.
Форточка распахнулась, звякнуло стекло.
– Ой, мамочки! – рухнула на табуретку Женька.
– Ты чего дергаешься? – недовольно отодвинула от себя стакан мама.
«Апхчи!» – крякнуло в коридоре, прямо перед ними, из пустоты.
– Ай! – пискнула Женька, чувствуя, как от страха немеет язык.
В кухню вошел Варфоломей. Выглядел он потерянным. Тусклые глаза, шерсть всклокочена. Посмотрел по углам, неуверенно понюхал плошку с водой.
– Что с тобой опять?
Мама хмурилась. Мама была недовольна.
– Здесь кто-то есть! – пожаловалась Женька.
Грохнула плошка с водой. Вафля потряс намокшей лапой и печально вздохнул.
– Ну, хватит! – поднялась мама. – Напридумывали разного, а потом пугаются. Дракулу вызывали?
– Никого не вызывали! – возмутилась Женька. – На судьбу гадали.
В глубине квартиры крякнуло, в водопроводной трубе булькнуло, утробный вздох прошелся по стенам.
– Свят, свят, свят! – быстро зашептала мама и стала мелко креститься.
