– Тошнит.
Диагноз соседками был поставлен моментально и точно:
– Мальчик будет.
И не ошиблись ведь: весной родился мальчонка, да такой хорошенький, бутузик просто. Радости не было границ, сварливая золовка и та светилась, как вымытая тарелка. Чего уж говорить об Андрее – он пил, пел, плясал и даже пытался сочинять стихи:
У меня родился сын,
И теперь я не один.
Он и справен, и хорош,
На меня чуть-чуть похож.
Тут сами понимаете, почему лавры А. С. Пушкина его миновали. Но вот порой проще сочинить такие великие строки, чем дать имя младенцу. На это ушло почти девять месяцев, пока Наташа ходила беременной и четыре дня после родов. Родители решили: имя у первенца должно быть необыкновенным. Перебрали имена знаменитых деятелей, всех святых, полководцев и богатырей. Имя сыну должен давать отец – так кто-то решил из знакомых. Отец размышлял: если мы оба с Наташей химики, стало быть, в честь Менделеева надо назвать Дмитрием, а лучше каким-нибудь элементом из его периодической таблицы. Может быть, Ферум? А что, железное имя.
У Наташи от этого предложения чуть было не пропало молоко, и тогда она сама вынесла вердикт:
– Будет Андреем Андреевичем.
Оспаривать никто не стал.
Золовка сказала:
– Наконец-то, а то у меня от этих имён уже шарики за ролики заходят.
Так и записали младенца в метриках: Ищук Андрей Андреевич.
Самой приятной забавой для молодых родителей было купание младенца. Эта процедура у них была нарасхват, только и слышно:
– Ты вчера купала, сегодня моя очередь.
Наташа вторила:
– Ты купать не умеешь, головку ему неправильно поддерживаешь, сначала у меня поучись, потом уж и купай.
Андрей не сдавался:
– Вот родится девчонка, купай её сама хоть сто раз на дню, а сына отец должен, я в домоводстве читал.
Наташа не хотела сдавать свои позиции:
– Что-то я такого в домоводстве не видела.
– А я в библиотеке книжку брал, так и называется «Отец и дитя».
– Читала я эту книжку, только она называется «Отцы и дети», и не припомню я, чтобы Тургенев Иван Сергеевич чего-то там о купании младенцев писал.
– Да я не про эту книжку говорю, там другая была.
Вот так, препираясь, они вместе переходили к водным процедурам Андрюсика. Обмакнув свой локоть в воду, Наташа определяла температуру воды, и, если она не соответствовала нужной, Андрей подливал из ковша холодную или горячую и после сам макал свой локоть в корыто, сделав заключение, что вода в норме. На воду клали свёрнутое полотенце, а уж затем укладывали на него сыночка. Ребёнок, разомлев в тёплой воде, улыбался беззубым ртом и дрыгал ножкой. Родители от этого просто визжали, улюлюкали над ним и гугукали. После купания оборачивали Андрюсика фланелевой пелёнкой и приступали к кормлению, на аппетит ребёнка мать не жаловалась, титьку её он опустошал мгновенно. Андрей старший подшучивал:
– Гляди-ка, как приложился и мне ничего не оставил! Да ладно, мне не жалко, расти скорее, догоняй папку, а если молока хватать не будет, подкопим денежек и корову купим, накосим с тобой сена, стог выше дома поставим, залезем на него и паровоз в Алейске увидим.
Наташа, принимая этот разговор за чистую монету, встревала:
– Ну да, не пущу с ребёнком на стог, чтобы он оттуда свалился, ни за что, один лезь.
Сестрица Андрея не упускала возможность влезть в разговор:
– Корову они решили покупать. Кто за ней ходить будет, кто доить вам её станет, на меня надеетесь? Сена он накосит. Да ты хоть раз литовку в руках держал? Нет уж. Сами дитя состряпали, сами и выкармливайте, а я на работе и без вашей коровы выматываюсь. Вы-то в лаборатории сидите, а мне в бурачном цехе ишачить приходится. Прихожу домой – ни рук, ни ног не чувствую, мне отдых нужен, а они – корову.
