Но мне было и некогда, думал он. – С самого начала я говорил ей, что будет так. Сразу сказал, что пока не закончу книгу ничем другим заниматься не смогу, а она, пусть нехотя, но согласилась.
Но в её записке нет даже намёка на их договорённости, рассуждал он. – Ей просто плохо, говорить об этом она не желает, видимо считая, что я должен догадываться обо всём сам и стоять рядом с ней, как придурок, следя за выражением её лица. Чуть сделал неверный шаг – она недовольно сморщится, но спрашивать почему, всё равно нельзя – нужно угадывать – не угадал, сморщится опять и так до бесконечности. – Бред какой-то. Почему я должен ловить её настроения? – Полный эгоизм с её стороны.
Мысль, что в их ситуации, возможно, виноват он сам, ему даже не приходила в голову.
А мысль, что, быть может, нужно остановиться, отложить свой роман и попытаться восстановить семью, прийти и не могла.
И не потому, что эгоистом был всё-таки он, хотя со стороны именно так и казалось. – Нет, причина была в другом. И его жена неосознанно, но очень верно это подметила. И хотя для неё то, что она сказала в своей записке, было скорее аллегорией, она совершенно чётко определила, что даже когда Володя бывает рядом, его с ней всё равно рядом нет и вернуть его уже невозможно.
Она упрекала его в том, что он скрывается от неё в придуманном мире – в какой-то неведомой стране, другой реальности – неважно…. Что он находится там всё своё время и не желает возвращаться к ней, но она ошибалась. – Не было никаких желает – не желает – он не мог выбирать. Он уже давно стал частью иной реальности – очень значительной её частью – творцом своей неведомой страны – её стержнем…. И покинуть её, без полного разрушения последней, уже не мог.
Но и это не гарантировало его возвращения.
Разрушив свой другой мир, возможно, он и сам перестал бы существовать – слишком уж глубоко он в него погрузился.
Для него был только один путь. – Сделать свой иной мир замкнутым и самодостаточным, а затем отпустить. А для этого он должен был закончить книгу, вдохнуть в неё жизнь и перестать думать о ней.
То, что это почти неразрешимая задача, Владимир тогда ещё даже не догадывался.
Ему просто нравилось писать, погружаясь в свою воображаемую реальность, но с уходом жены он этого делать уже не мог.
Целых две недели после расставания с Машей он мучился, не находя себе места.
Её уход совершенно выбил его из колеи.
Он оказался один в пустой квартире и без Маши, там всё казалось другим.
– Да она же почти убила меня! – в какой-то момент воскликнул он.
Но он ошибался тоже.
Единственное в чём была виновата она, так это в том, что заставила его выйти из своей придуманной реальности в настоящий большой мир, а он уже достаточно давно в нём не бывал и успел забыть, как там всё устроено. А вот была ли в нём Маша или нет, для него уже стало почти неважно – ему просто на тот момент там не нравилось в принципе.
Но он этого не понимал.
Винил во всём жену, считая, что именно она разрушила его привычный мир, расколов его на две половины….
Но винил он её совершенно напрасно ещё и по другой причине. – Даже если и было всё так, как он считал, то для него в том его состоянии, это было вовсе неплохо.
На третьей неделе после расставания с женой, он не заметил сам, как провалился в образовавшуюся трещину своего расколовшегося мира…. И она тут же закрылась над его головой, полностью отсекая Владимира от реальности.
