Это звучало и так достаточно сложно.
– Но во время войны?..
– Я был назначен промахосом. Это абсолютная власть во время войны. Все начинают нервничать – вдруг промахос решит, что «война» длится вечно.
– Но вы отказались от власти? – Кип осознал, что задал глупый вопрос.
Но Гэвин улыбнулся:
– Чудо из чудес, я не был убит. Черная Гвардия не только защищает Призм, Кип. Она защищает мир от нас.
Оролам. Мир Гэвина оказался куда опаснее того, который Кип только что покинул.
– Значит, вы научите меня извлекать? – спросил он. Это был лучший из миров. Он обучится тому, что нужно, не оставаясь в одиночестве на странном острове. И кто может научить извлекать лучше, чем сам Призма?
– Конечно. Но сначала нам нужно кое-что сделать.
Кип с тоской посмотрел на связку сарделек, которую все еще держал Гэвин.
– Еще поесть?
К полудню следующего дня Кипу уже не пришло бы в голову подшучивать насчет быстроты лодки. Они летели по волнам с немыслимой скоростью, и Гэвин накрыл их судно куполом из люксина, бормоча что-то о той женщине и ее идеях, так что, несмотря на скорость, они могли разговаривать.
– Значит, ты использовал зеленый, – сказал Гэвин, словно для него обычным делом было, сильно наклоняясь вперед с полностью красной кожей, с ногами в стропах, вцепившись руками с бугрящимися мышцами в прозрачные голубые рукояти, запускать в воду огромные заряды красного люксина, обильно потея. – Хороший цвет. Зеленые извлекатели всем нужны.
– Мне кажется, что я еще могу видеть жар. И мастер Данавис сказал, что я суперхромат.
– Что?
– Мастер Данавис был у нас в городе красильщиком. Иногда я ему помогал. Ему было сложно подбирать красные оттенки так, как нравилось мужу алькадесы.
– Корван Данавис? Корван Данавис жил в Ректоне?
– Д… да…
– Стройный, лет сорока, висячие усы, немного веснушек и волосы с красным отливом?
– Усов не было, – сказал Кип. – Но все остальное сходится.
Гэвин тихонько выругался.
– Вы знали нашего красильщика? – не веря своим ушам, спросил Кип.
– Можно и так сказать. Он сражался против меня на войне. Но мне интереснее то, что ты видишь тепло. Расскажи, как ты это делаешь.
– Мастер Данавис учил меня смотреть краем глаза. Иногда, когда я так делаю, люди светятся, особенно открытая кожа, подмышки и…
– Чресла?
– Ну да, – кашлянул Кип.
– Чтоб я ослеп! – сказал Гэвин. Хохотнул.
– Что? Что это значит?
– Позже увидим.
– Позже? Когда, через год, через два? Почему все взрослые говорят со мной как с дурачком?
– Справедливое замечание. Ты, скорее всего, если не окажешься настоящим уникумом, несмежный бихром.
Кип заморгал. Что-что?
– Я сказал, что я не дурак, но необучен, а это другое дело.
– А я имел в виду «позже сегодня», – сказал Гэвин.
– А.
– В извлечении есть два особых случая – ну, много особых случаев. Да Оролам меня побери – я никогда не пытался обучать начинающих. А тебе никогда не приходило в голову, что ты единственный реальный человек в мире, а все остальное – твое воображение?
Кип вспыхнул. Дома он даже пытался перестать воображать Рама, надеясь, что тот просто перестанет существовать.
– Ну вроде.
– Верно, это одно из первых детских заигрываний с эгоизмом. Без обид.
– Я и не обиделся. – Поскольку все равно не понимаю, что ты сказал.
– Это заманчиво, поскольку обосновывает твою собственную важность, позволяет тебе делать все, что пожелаешь, и это невозможно опровергнуть. Обучение извлечению сталкивается с той же проблемой. Предполагаю, что ты все же считаешь, что остальные люди существуют.
