– Это радует. Честно признаюсь, мне нравится работать с документами без каких-либо отвлекающих факторов. Прежде чем я посмотрю материалы дела, мне хотелось бы получить немного информации об этом человеке.
– Безусловно. Михал Краник, рожденный в 1978 году, является единственным потомком польских эмигрантов Шимона и Марии Краник. Он разведен; его бывшая супруга Лиза с сыном Робертом сейчас живут в Чехии. Михал состоял в радикальной молодежной группировке «За свободу», деятельность которой была запрещена в стране уже почти двадцать лет. Тем не менее, некоторые малочисленные ячейки этой организации продолжали существовать. У Краника высшее образование, до осуществления теракта он работал сборщиком мебели в мебельном магазине. Он проживал в одиночестве, арендуя квартиру в седьмом районе столицы. Все детали его преступления можно найти в материалах дела.
– Где находятся его родители в данный момент? Есть ли у него другие члены семьи?
– Мать скончалась несколько лет тому назад. После этого отец уехал обратно в Польшу. По имеющимся данным, он не поддерживает связь с сыном.
– Благодарю, Том. Я могу изучить материалы по делу позже, а сейчас мне хотелось бы увидеть, как выглядит этот человек.
– Какой же вы неугомонный. Вообще-то сейчас время обеда. Не помешало бы сначала заскочить куда-нибудь перекусить, а то у меня в животе уже пусто.
Виктор с иронией взглянул на Тома.
– Конечно, с таким животом, наверное, хочется есть каждый час, – пронеслось у него в голове, но предложение начальника тюрьмы он принял.
3
Виктор вновь оказался у заветной двери, которая действовала на него магически, притягивала и манила к себе. За массивными металлическими решётками и бетонными стенами пятеро человек ожидали своей участи – неизбежного конца за свои преступления. Эти изгои, отвергнутые обществом, были на пороге самого страшного: государственного возмездия, которое не знало жалости. Один из этих заключённых вскоре должен был встретиться с Виктором.
– Покажите запись с шестой камеры, – распорядился Том, обращаясь к подчинённым.
Виктора провели в помещение охраны. Видеокамера, установленная на потолке, не позволяла разглядеть лицо заключённого, и Виктор с недовольством выдохнул: качество видеозаписи и монитора было далеко от идеального.
– Что ж вы ожидали? – задумался начальник тюрьмы, читая его мысли. – Придется довольствоваться тем, что можем себе позволить. Как говорят, не до жиру – были б живы.
Эти слова Тома прозвучали особенно зловеще.
– И что здесь вообще можно увидеть? – с сожалением произнёс Виктор.
– Не делают ли заключённые чего-либо противозаконного. Этого достаточно.
– Заключённые осведомлены о наблюдении за ними?
– На самом деле, им не обязательно это знать, но думаю, они догадываются.
– А это не является нарушением их прав?
– Ваш коллега Стив тоже раньше интересовался этой темой. Кстати, когда вы гуляете по городу, часто встречаете уведомления о ведении видеонаблюдения, а камеры в наше время установлены практически повсюду.
На экране монитора человек медленно двигался по периметру камеры. Он шагал туда и обратно, шаг за шагом. Это зрелище вызывало чувства безысходности и грусти.
Виктор подумал, что вряд ли смог бы вытерпеть такую ситуацию на месте Краника. Быть запертым в комнате без возможности общения с другими людьми – это, безусловно, ужасно. Инспектор, на мгновение забыв о том, что перед ним преступник, виновный в смерти нескольких людей, ощутил к нему жалость. Краник временами останавливался, погружаясь в раздумья и смотря в одну точку на стене. На экране монитора Виктор мог видеть лишь верхнюю часть его головы, где заметна большая залысина. Внезапно Краник прекратил беспорядочное движение, шагнул к нарам и лег на них. Теперь Виктор радовался, он мог, хоть и не слишком четко, рассмотреть этого человека. Внешность Краника производила несколько отталкивающее впечатление, хотя, встретив его на улице, Виктор вряд ли бы обратил внимания. Лицо, заросшее густой щетиной, скрывало светлые, словно бусинки, глаза, устремленные вдаль. Мужчина прищурился и перевернулся на бок.
