Пробуждение не возвращало ее к реальности. Она разговаривала с Ксенией, с Анитой, она вкладывала весь свой потенциал в рекламу парфюмерной продукции. Только эта Жанна не жила, существовала. Никто не мог бы признать ее невменяемой, грустной, больной. Она одела маску благополучия и принятия трагической ситуации. Но это была только половинка Жанны. Вторая и, быть может, самая что ни на есть натуральная, жила в ночных сновидениях. Там она была нежной и ласковой. Там она была счастливой, желанной, любимой и горячо любящей.
По утрам просыпаться не хотелось. Повседневные дела отвлекали от мыслей о Валентине. Жанна понимала, что сны не являются продолжением реальности. Признавала смерть Валентина, осознавала, что его не вернуть. Но благодарила судьбу за романтические сновидения, где вновь ощущала всю прелесть свиданий с мужем. Бережно хранила свою тайну от всех, поддерживая в них уверенность в то, что у нее все хорошо, что она уже смирилась с потерей мужа и ребенка. И старается жить дальше.
Ксения Петровна однако давно приглядывалась к Жанне и уже догадывалась, что ее спокойствие – маска, за которой она скрывает свои истинные чувства. Она сочла странным, что Жанна не начинала разговоров о муже, не плакала по ночам в подушку и просыпалась утром с улыбкой. Однажды она не выдержала молчания, которое стало привычным в их доме:
- Жанна, ты не хочешь съездить на кладбище?
Вопрос застал Жанну врасплох. Она, словно провинившаяся девчонка, смутилась. Ей тяжело было признаться, что в ее мыслях Валентин жив. Смерть дочки она приняла и, оплакав ее еще в больнице, скорбела, сокрушалась, жалела о случившемся. Поэтому и с Анитой старалась не видеться, чтоб не бередить рану, созерцая, как она поглаживает свой огромный живот в ожидании рождения сына. Так Жанна защищалась от непосильной тяжести двойного удара судьбы, который могла не пережить. Но как объяснить это сердобольной Ксене?
- Да, надо съездить.
- Когда думаешь?
- Давайте завтра.
На том и порешили. Ксения, от природы наделенная мудростью, хотела вернуть Жанну в реальную жизнь, подозревая, что неспроста она не оплакивает смерть мужа. Поэтому и решила встряхнуть ее чувства у могилы дорогих сердцу людей.
Жанна припала к маленькому гробику, вплотную прилегающему к большому надгробию. Долго сдерживаемые слезы прорвались наружу, омывая еще свежую могилку. Горе матери, стертое новой утратой, с утроенной силой накрыло бедную женщину. Белые розы, которые она бережно возложила к основанию маленького крестика, казалось, тоже оплакивали крошечного ангелочка. Ветерок шевелил их листьями, словно подавая знак о том, что здесь давно ждали этого внимания.
Ксения стояла рядом. Она тоже плакала. Тихо, молча.
Рыдания Жанны становились все безудержнее. Плечи судорожно вздрагивали. Она просила прощения у своей крошечной девочки за то, что не сберегла ее. Ксения Петровна хотела подойти к Жанне. Пора было уводить ее с кладбища. Она уже жалела, что привезла ее сюда. Слишком свежи были трагические события.
Странным показалось ей, что, оплакивая дочку, Жанна не скорбела о муже. Решила отойти, оставив женщину наедине – может, стесняется.
Жанна, заметив, что Ксении рядом нет, действительно прикоснулась к могиле мужа. Она гладила холодный земляной покров, с трудом представляя себе, что под этой огромной тяжестью Валику, ее любимому Валику, земля может быть пухом. Прикосновение к леденящему холоду осенней земли с особой остротой пронзило сознание Жанны. Валика больше нет! Как нет их маленькой кровиночки! А сны – это только желание из ночи в ночь оживлять его. Нарушать его покой. Она ясно осознала всю сущность ее ночных фантазий. Это было эгоистическое желание не отпускать его в мир иной. Поняла всю противоестественность своего эгоизма.
