Мертвые деревья были вполне наглядными свидетельствами этого.
– Вешка, – выкрикнул Петр, хватаясь рукой за перила и подтягивая себя, чтобы встать на дорожку. – Вешка, черт возьми, здесь темнеет, здесь становится холодно, а я все еще не получил свой ужин. Ты слышишь меня?
В доме стояла полная безмятежная тишина.
Тогда он поднялся на крыльцо и постучал в дверь собственного дома.
– Вешка? Давай будем разумными. Разве мы не можем ими быть?
Вновь тишина.
– Вешка, я люблю тебя. Разве я должен оставаться здесь на всю ночь?
Дверь открылась. Без всякого прикосновения к ней.
Петр оглянулся, затем, искренне убежденный, что Саша следует прямо за ним, стал искать способ разрядить обстановку, выкинуть какую-нибудь шутку и вывести Ивешку из состояния опасного уныния. Но Саша, этот малодушный трус, все по-прежнему сидел внизу, а вероломный Волк обнюхивал его руку.
Поэтому он один прошел внутрь, прямо к пылающему очагу, где Ивешка замешивала лепешки для ужина, присел на корточки рядом с ней, положив усталые руки на свои колени.
– Пахнет неплохо, – заметил он, глядя в профиль на ее удрученные глаза, поджатые губы и роскошные светлые косы.
– Твой отец хотел превратить меня в жабу, – сказал он, притрагиваясь к одной из кос и чуть отодвигая ее, чтобы было лучше смотреть. – Но однако это не сработало.
Она не нашла в этом ничего забавного. Ее рот был по-прежнему крепко сжат. Она отклонилась в сторону и положила кусок разделанного теста на шипящую сковородку.
– Думаю, ты перепугала Малыша, – продолжил он, – иначе он был бы уже здесь и что-нибудь выпрашивал. При этом он украдкой стукнул по краю сковороды и сунул палец себе в рот, получив на этот раз предупреждение в виде удара ложкой и грозовой взгляд хмурых голубых глаз. – М-м-м-н. Ведь ты не хотела бы иметь мужа в виде жабы?
– Это не смешно, Петр!
– Тогда в чем же дело? Ведь не можешь же ты ревновать меня к лошади? Это просто глупо.
– Я просто… – Ложка вновь опустилась в тесто, а Ивешка вытерла свои глаза. – Прости, я все-таки эгоистка, и я никак не могу исправить это, я хочу…
– Ради Бога, не делай этого!
Она приложила руку ко рту и покачала головой, не глядя на него.
– Я хочу слишком много, – сказала она. – И это нечестно по отношению к тебе. Нечестно. Это никогда не бывает честно!
Было время, когда он весело прожигал жизнь, попадая из беды в беду в Воджводе, где жили обычные люди, среди которых попадались и колдуны, которые хоть и слыли таковыми, но всего их таланта хватало лишь на то, чтобы вывести бородавки. Теперь же он был здесь, в этом лесу, благодаря божьей милости, с женой-колдуньей, которая могла сама найти свой путь среди бурь и гроз.
Он очень мягко чуть приподнял ее подбородок, пытаясь шутками выманить ее улыбку.
– Когда-то в Воджводе была такая девочка, которая хотела слишком много…
Ее губы дрогнули, когда она взглянула на него, все еще сохраняя суровость. В кухне стоял запах готовых уже лепешек.
– Но ее папа не был колдуном, – продолжал он, проводя пальцем по ее щеке. – Он был хозяином трактира. Она же хотела жить, как боярыня. Она никогда не хотела работать. Ей нравилась красивая одежда, драгоценные камни, и она искала какого-нибудь парня, который взял бы ее в жены. Итак, она остановила свой выбор на смазливом и богатом парне, которого звали Иван…
– А ты уверен, что его звали Иваном, а не Петром?
– Я не был богат. Кроме того, я для нее был слишком умен. И мы догадались, несколько других парней и я, что она задумала. Она добыла то самое зелье, которым торгуют колдуны, чтобы подсыпать в его питье и вызвать его ужасное действие. Но затем мы поменяли бокалы. Она страшно болела почти целую неделю.
