Душистое масло, сосновые ветки и лавровое дерево – вот все, что было нужно для колдовских предсказаний, однако это не означало, что ожидаемый результат всегда равен количеству сожженного, сказал бы учитель Ууламетс. Они наполнили баню ароматным дымом и паром: для этого подбросили еще лечебной травы в маленькую сложенную из камней топку и вместе пожелали увидеть картины будущего в освещаемом огнем мраке.
– Банник, – обратился к нему Саша, стараясь быть как можно более почтительным, – есть какая-нибудь опасность, угрожающая этому дому?
– Нет, не так! – сказала Ивешка. – Он ведь знает только будущее. Банник, извини нас и покажи нам нашу жизнь на сегодняшний вечер.
Но они так ничего и не добились от банника. Слышался только скрип и потрескивание дающих осадку бревен, хотя вопрос об их будущей жизни был задан вежливо и уважительно.
Да, это не их прежний банник, как сказала Ивешка, и Саша был тоже уверен в том, что это не тот банный старичок из ивешкиного детства, и даже не то злобное созданье, которое сбежало от Ууламетса, а что-то еще более тайное и мрачное, что-то, как Саша едва мог разглядеть на таком большом расстоянии, имевшее скорее сходство с оборванным одичавшим мальчишкой… с когтями, которые оставили кровоточащие царапины на его руке.
– У нашего никогда не было таких глаз, – сказала Ивешка, обхватив себя руками, когда медленно обходила помещение бани. – Наш никогда не бросался ни на кого, он вообще никогда не издавал никаких звуков, а был такой маленький старичок, который иногда оставлял следы на снегу, особенно когда мы приносили ему водку. Он напивался и сидел в уголке, а когда мы приходили в баню, то показывал нам виденья, в которых, правда, никогда не было никакого смысла. Они никогда не относились ни к чему, хоть чуть-чуть важному. Но этот…
– Я принесу кувшин с водкой, – сказал Саша, очень желая попытаться хоть что-то сделать, и уже открыл дверь, как заколебался, подумав о безопасности Ивешки.
– Со мной все будет в порядке! – сказала она и махнула ему рукой. – Иди! Давай только, ради Бога, сделаем что-нибудь, хорошо?
Он очень хотел знать, почему Петр не возвращался. Он хотел…
Он выбежал на дневной свет и подобрал кувшин с водкой в том самом месте, где, как он был уверен, Петр и оставил его, около загона, и опрометью бросился назад, задыхаясь добежал до бани и ворвался внутрь.
Ивешка стояла, поджидая его, ее руки были сжаты.
– Пока ничего, – прошептала она в ответ на его беспокойный взгляд, когда он закрывал за собой дверь. – Господи, да пусть уж он покажет нам хоть то, что хочет показать…
Он открыл кувшин, щедро плеснул из него в огонь, куда подбросил еще лавр, сосновую кору и мох. Пламя с ревом вырвалось из топки прямо ему в лицо, ослепив его ярким светом…
Капли падали с колючек, поднимая брызги на воде…
Мелкие брызги, обагренные кровью стекали с камней в лужи…
– Где сейчас Петр? – воскликнула Ивешка, желая получить от банника правдивый ответ и ощущая при этом едва ли не удушье от продолжающегося лесного безмолвия, как при погружении в воду…
Водяной спал в глубине своей норы, старый Гвиур, свернувшийся как змея, он казался…
Она схватила Сашу за рукав, как только он выпрямился, чуть пошатываясь. Она стояла рядом с ним и дрожала, постукивая зубами, и пыталась говорить, хотя сама плохо слышала свои собственные слова, так на нее повлияла окружавшая тишина:
