Саша в очередной раз потер нос и провел рукой по лбу.
– Но ведь тогда с таким же успехом мы можем принести беду прямо туда, к нему. Мы же не знаем, что пытаемся делать.
Ивешка с ожесточением покачала головой, и в отблесках огня ее светлые волосы и лишь слегка освещенное лицо смешались в его затуманенном взоре.
– Но этот банник и не намерен ничего показывать нам: ведь если бы он собирался, то показал бы прямо сейчас!
– Но может быть, мы все-таки задали неверный вопрос, – сказал Саша и, закрыв глаза попытался отыскать верный, но все, что приходило ему в голову, были лишь обрывки воспоминаний Ууламетса, хороводом кружившиеся в его воображении, картины на берега реки, туманное утро, Ивешка, исчезающая в этом тумане, как призрак, среди призрачных деревьев…
Что это: прошлые воспоминания или все-таки предсказания? Боже мой, неужели Ууламетс мог предвидеть, что Ивешка утонет, но сам так и не знал, что видел это?
– Это ловушка, – сказала Ивешка, – папа всегда так относился к любым пророчествам.
– Не обижай его, Ивешка!
Она обхватила себя руками, взглянула вверх на стропила, чуть подергивая головой.
– У меня очень плохие предчувствия. Я не доверяю этому месту. И то, что я чувствую, не нравится мне. Мне не нравится то, что доносится до меня из леса…
Ветер ворвался сквозь распахнувшуюся дверь, раздул огонь, поднял золу и мелкие угли и бросил все это на них…
Дверь со стуком закрылась, затем открылась еще раз-другой.
Саша встал и огляделся вокруг. Их тени подрагивали на балках и на деревянных стенах бани.
– Банник! – закричал он. – Скажи нам!
Казалось, что все могло быть равновероятным. Он почувствовал неожиданное удушье, словно все следующие один за другим пожелания всех колдунов, которые хоть когда-то появлялись в этом месте, парили и кружились вокруг них, втягивая в этот водоворот другие, более старые, большей частью слабые желания, если они не могли устоять против сильных новых, и эти прикосновения заставляли старые желания вновь оживать, получать новое движение, и превращать его в поток событий…
Сплошной поток листьев, где каждый лист чуть трется о соседний…
Их движения становятся все более и более сильными, так что весь рисунок напоминает постоянно меняющийся круговорот, изменяющийся вместе с переменами в движении листьев, которые бешено вертятся среди водяных пузырей, образующих небольшой водоворот, который растет и растет на глазах…
– Банник! – прошептал он, желая из всех сил получить на этот раз правдивые ответы, чувствуя, что эти бурлящие потоки будут мчаться вокруг него, пока не сокрушат в окружающем мире все, что еще было прочным и надежным.
– Банник, ответь мне! Ведь ты появился здесь не без причины. Какой вопрос ты ожидаешь от меня, банник?
Тень перескочила с одной лавки на другую, а затем на самый край топки. Затрещал камень.
Ясный день, лодка под полным парусом мчится на север.
– Банник, это будущее? Это то, что будет, или то, что мы должны сделать?
Теперь перед ним предстало лицо Петра, освещенное молниями…
– Это происходит сейчас, прямо сегодня? Что ты такое говоришь мне, банник?
Вновь треснул камень. Неожиданно банник подпрыгнул к нему, схватил его руку своими когтистыми пальцами, притянул его как можно ближе к своему лицу, становясь все более и более осязаемым.
Колючие ветки. Давящее чувство надвигающейся опасности…
Ивешка, наблюдающая за ним из тени, с лицом холодным и бесстрастным, как будто сама смерть.
