Их семью Лида в тайной гордостью считала если не идеальной, то близкой к этому- культурные, воспитанные папа и мама, работающие в одной сфере и даже, кажется, дышащие в унисон, тихий уютный дом, вечерние неспешные разговоры за красиво накрытым к чаю столом- всё это Лида любила и считала нормой жизни… В их доме было чисто, и даже не в смысле чистоты бытовой, а в смысле чистоты душевной- такое взаимоуважение, такая бесхитростность и отсутствие дрязг и «камней за пазухой» царили в их компактной уютной квартирке. При воспоминаниях о своей жизни с папой и мамой у Лидии Сергеевны и сейчас на глазах навернулись слёзы.
А в тот памятный вечер, когда хлопнула в прихожей входная дверь ,и мама мелодичным, немного усталым голосом крикнула оттуда:
– Я дома, всем привеет!– Лида дернулась, выпустила из рук Сережу, который тут же неуклюже побежал к любимой «бауске»,и поплотнее прикрыла дверь в комнату родителей, понимая, что приоткрытая форточка не помешает маме учуять перегар.
–А где отец?– входя на кухню, поинтересовалась мама.
И Лида решила не тянуть «кота за хвост», глубоко вздохнула и выпалила:
–Мам, ты не волнуйся только, он спит…пьяный.
–Как?..-Аглая решила, что ослышалась.– Кто пьяный?..
Лида вздохнула.
–Мам, ну…
– Ну, я щас ему устрою.-неожиданно тихо и пугающе спокойно сказала мать.-Я ему щас устрою вытрезвитель.-и решительно взяла в руки кухонное полотенце, готовясь ринуться в комнату.
Многих усилий тогда Лиде стоило удержать вспыльчивую и вообще нервную по натуре маму, чтобы та не побежала расправляться с бедным спящим мужем. В ход пошли уговоры, увещевания, корвалол, даже маленький Серёжка помог остановить разбушевавшуюся бабушку, когда в испуге заревел басом от её воплей, в результате чего ей пришлось «приглушить звук».
Вообще Аглая была женщина неглупая, когда гнев улёгся в ней, она признала, что да, сейчас трогать пьяного мужа бесполезно, надо дать ему выспаться, прийти в себя, и уже тогда «казнить», но сначала выяснить, кто, что, где и почему.
Спать в одной комнате с этим «алкашом» мама категорически отказалась, и пришлось им ютиться в одной комнате- Лида с сыном на кровати, мама-на раскладном кресле. Лида даже втайне порадовалась, что Аркадия нет дома, и что он вряд ли явится ночевать, хотя мать вскользь, но совершенно резонно заметила, что это «не дело»– семья молодая, а муженек уже где-то шляется по ночам, что это надо пресекать, пока не поздно. Мать была сейчас «на взводе», выражения особенно не выбирала, и Лида, невольно чувствуя обиду за мужа, всё-таки была вынуждена признать, что мама права, и потому смолчала. С тем и улеглись.
Лидия Сергеевна, вспомнив следующее утро после папиной «эскапады», невольно улыбнулась- так забавно выглядел помятый и взъерошенный отец, когда вышел тихонько из комнаты, где спал, с виноватым «собачьим» взглядом. Он пробрел на кухню, сел там на кухонный диванчик, тяжело вздыхая и сгорбившись. Было видно, что ему сейчас несладко. Похмелье карает жестоко. Почти в это же время входная дверь тихо скрипнула, и в квартиру «просочился» такой же помятый Аркадий, пробрёл на кухню к тестю, где присел рядом с ним, тоже тяжело вздыхая. Через некоторое время в затуманенном мозгу Аркадия вдруг возникла некая мысль, которая никак не вязалась с его идеальным тестем, и он с вялым удивлением (на большее он сейчас был неспособен) спросил Сергея Васильевича:
