Уже и чей-то тапок прилетел.
Но знаете, мужчины, я все равно в вас верю.
Я просто знаю, что рыцари в вас никуда не делись, несмотря на то, что идут века.
И если в следующий раз кто-то сдержится и не обматерит очередную сударыню, то, может, и слова мои написаны не зря…
Широких нам всем дорог, милостивые судари и сударыни!
ПДД нам всем в помощь!
ПЕРЕДАЧА
Однажды нас занесло на телевидение.
Мне там очень понравилось.
Снималась передача о семье, и все в студии завораживало.
Там свой язык, свои правила. Свое маленькое государство.
Кажется, все там владеют тайной информацией, говорят по-абракадабровски.
Нам объяснили, что за чем идёт, сняли какие-то планы и процесс пошёл.
Речь шла о семейных ссорах.
В сюжете показали очень милую и спокойную творческую семью.
Мы не ссоримся, мы договариваемся, сказали они.
Замечательные, ровные, улыбчивые.
А потом дали слово талантливому актёру.
И он сказал, что в его семье, как только начинается выяснение отношений, он берет собаку и уходит гулять.
Потому что эмоций ему хватает на работе.
И действительно, в театре столько эмоций, что, наверное, дома хочется только медитировать и говорить полушепотом.
И за плечами этого талантливого мужчины уже был один неудачный брак, когда двое не совпали и равновесия не получилось. Даже в ссорах.
И у него уже была вторая жена.
И он нахмурился, когда я предположила, что в ссоре есть некая театральность.
Не зря же ссора называется сценой…
И выступали два психолога, дяденька и пожилая тётенька.
И священник был, очень позитивный и спокойный.
А мы пришли подготовленные. Потому что накануне как раз ссорились. Сильно.
Такое случается раз в год где-то, и то не каждый год.
Я собиралась умничать.
Но, оказывается, под камерой мысль путается и её лучше крепче держать.
А ещё мы категорически не подходили под семью из сюжета.
У нас эмоциональная семья и кричать умеют все, включая детей.
И мы шумим, бывает. Громко бывает.
И на этой замечательной съёмке звучали разные высказывания, но никто не спорил и не лез в драку, все делились.
Я поделилась тем, что человеку иногда важно выговориться и даже проораться, а потом так же важно поосознавать, что же это было и что можно с этим сделать.
После съёмки я зашла в кабинетик за сумкой.
Там все пили кофе и меня поманила узловатым пальцем женщина-психолог.
– Хотела вам сказать – и погрозила мне пальцем, – вот вы ссоритесь… опасная гастроль!
И не стала слушать про дедушку с бабушкой, проживших душа в душу много лет, и тоже, о ужас, порой сильно ссорившихся.
Однажды бабушка, выведенная из себя, ворчливо выкрикнула:
– Вот как ты жить будешь, когда я помру!
А дед с грустным достоинством парировал:
– Нет, это как ТЫ жить будешь, когда меня не станет!
И оказался прав, и ушёл первым.
И теперь он смотрит на бабушку не из кресла, а с серванта из траурной рамки.
А любовь их осталась по-прежнему жива…
Нет, сказали мне, раньше разводиться было нельзя, поэтому люди собачились, страдали, даже ненавидели друг друга, но жили вместе и строили светлое будущее.
Меня все это царапнуло.
Из участника дискуссии я превратилась в неврастеничку с диагнозом.
Категорически не хотящую жить прилично и культурно, во взаимном уважении.
Но, к сожалению, я не могу копить и давить в себе эмоции и делать приятное лицо, когда плющит и колбасит.
Вернее, могу, но рискую здоровьем.
Всем нам в детстве повторяли, что нехорошо быть злым и вредным, а надо бы улыбаться и махать.
