Черное эхо: «Эдем» - страница 21

Сегодня прекрасный день

И что бы ты ни должен был сделать

Это на самом деле прекрасный день, правда

В библиотеку, занимавшую огромную комнату на втором этаже и содержавшую тысячи книг, он заходил реже – даже самому себе было стыдно признаться, что его немного пугают подобные объемы информации, не говоря уже о том, чтобы поглощать ее. Хотя попавшиеся ему на глаза во время первого визита в книжное царство «Убить пересмешника» и «Божественную комедию» Маркус прочел залпом, принеся в жертву сон. Это несколько успокоило его – не хотелось бы признавать себя неграмотным неучем.

Но если есть что-то, что должно быть сделано

И это можно сделать в одиночку

Больше нечего сказать

А вот интереса к кинематографу, опере или балету он так в себе и не обнаружил. Мог посмотреть за компанию какой-нибудь боевик, но взрыва эмоций и восторга по этому поводу абсолютно не испытывал. Ощущение при этом было такое, словно кино нагло вторгается в его личное пространство, устанавливая свои законы и мешая сосредоточиться на важном.

Вспомнить все. Кто я, зачем я и для чего. Те самые ответы, с которых начинается личность.

Вообще, когда он вот таким нехитрым способом собирал воедино кусочки себя прежнего, нащупывая свои же интересы и предпочтения, понимая, какие принципы и кредо ему присущи, а от каких он морщится и плюется – все это было настолько интересно и захватывало дух, как будто он собирал пазл из тысячи кусочков.

И я уверен, что если бы ты знала меня

Ты бы посчитала меня хорошей компанией

Разрешишь мне остаться?

– О, ну конечно же, – голос Ренаты вторгся в размышления, разметав их осенним ветром, – ты опять здесь. Как успехи на сегодня?

В ее голосе не слышалось привычного сарказма, и это чуть насторожило Маркуса. Он сдержанно улыбнулся, приглушив звук и откладывая книгу:

– Дочитал «Государя», как ты советовала.

– Интересно, какие выводы сделал? – Рената изящно опустилась в кресло. На ней было легкое платье до колен, и когда она села, платье чуточку задралось. Маркус приказал себе смотреть в окно.

– Концепция явного преимущества правителей-хитрецов над честными, которую проповедует Макиавелли, предполагает, что государь должен внушать врагам страх и нарушать слово, если это в его интересах. И при этом придавать обману видимость благопристойности.

– Очевидно, это не по тебе?

– Не люблю двуличие.

Рената помолчала, изучая его лицо.

– Даже учитывая, что речь идет не о простых смертных, а о правителях, к которым применимы совсем иные требования и полномочия?

Маркус встретил ее взгляд, спокойно кивнул:

– Тем более, если речь о власть имущих. Кому много дано, с того и спрос большой.

– В таком случае, полагаю, высказывания Наполеона тебе тоже не нравятся?

Маркус склонил голову к плечу, давая понять, что не знаком с данным предметом.

– «Самое важное в политике – следовать своей цели, средства ничего не значат», – процитировала Рената. Маркус покачал головой:

– Моральные нормы никто не отменял, и для всех они одинаково обязательны.

– Ты бы не смог долго продержаться на троне с такими принципами, – с усмешкой сообщила Рената, немного меняя позу.

– Я и не стремлюсь к трону, – заметил парень, помолчал. – А что насчет тебя?

– Тебя интересует мой моральный уровень, или степень амбициозности? – Рената разглядывала свои ногти. Маркус ничего не сказал. – Так и быть, приподниму завесу тайны. В вопросах захвата власти и ее удержания я согласна с Макиавелли и другими сторонниками жесткой позиции. Невозможно добиться власти, не замарав рук.