– И какова площадь этой территории?
– Примерно половина футбольного поля. Спуститься можно на лифте – это переоборудованный фуникулер, или по ступенькам вон там, – он показал в сторону. – Территория огорожена, там есть собственная лаборатория, виварий, крематорий. В общем, миникомплекс. О нем знают очень немногие из сотрудников.
Рената ошеломленно молчала, пытаясь осознать истинный масштаб и размах работ в комплексе. «Эдем» напоминал ступенчатую пирамиду первых династий древнеегипетских фараонов. Первый уровень – верхний, общедоступный: первый и второй корпусы, легальные исследования, изучение Эбола. Второй уровень – секретный: третий корпус, работа над Прототипом. И наконец, Полигон, о существовании которого знают только те, кто в нем и работает.
Это настолько захватывало и поражало, что какое-то время Рената ничего не могла сказать и только молча смотрела вниз, собираясь с мыслями. На выданной ей карте, закачанной в смартфон, была обозначена едва ли половина «Эдема». Левенхауз несколько дней назад открыл ей третий корпус, а теперь вот Диксон, движимый непонятно какими мотивами, показывал ей Полигон.
– Это превосходит все ожидания, – выдохнула она. – Говорите, только несколько человек в курсе?
– Ваш отец, доктор Левенхауз и еще трое ученых, – с готовностью ответил Диксон, опустившись на корточки и вглядываясь вниз. – Несколько сотрудников службы безопасности. Теперь еще вы.
Он протянул ей прибор ночного видения. Рената, держась одной рукой за плечо Диксона, взяла ПНВ и посмотрела вниз.
Разглядеть сквозь густую листву удалось совсем немного: только отдельные участки освещенной фонарями земли, пару больших пустых клеток и угол приземистого здания.
– Почему его существование держится в такой тайне?
– Сейчас там почти не осталось животных. Но вы представить себе не можете, что там творится в те дни, когда проводятся испытания. А я там бываю часто. И скажу честно: ненавижу это время.
– Сдают нервы?
Глухо пророкотал гром, словно кто-то наверху лениво перекатывал железные предметы. Рената посмотрела в темное небо, надеясь поймать момент начала дождя.
– Дело даже не в нервах. Я видел много такого, от чего потом снятся кошмары, – Диксон говорил размеренно и негромко. – Но почти во всем был хоть какой-то смысл. Здесь я его не нахожу.
Рената приподняла брови:
– Разве? Деньги решают не все?
– Не всегда.
Кордиале хмыкнула и вернулась к разглядыванию видимой части Полигона.
– А вы всегда ищете смысл?
– Я логичен, и предпочитаю твердые факты любым мистическим объяснениям.
– И что же вас держит в «Эдеме»?
– Надежда на большее.
Рената вдруг замерла и напряглась, не отрываясь от окуляров ПНВ.
– Невероятно, – прошептала она.
Не могу поверить своим глазам…
– Он здесь уже две недели, – сообщил Диксон, прекрасно зная о причине такой реакции.
– И ни словом не обмолвился…
Диксон только пожал плечами.
– Но он обязан докладывать мне обо всем… Черт побери! – Рената со злостью сжала кулаки. – Как ты мог, Маркус!
– Кажется, он расставил свои приоритеты, – со смешком заметил Диксон.
Рената старалась успокоиться, но сделать это, видя Маркуса расхаживающим по Полигону – тому самому, о котором она не догадывалась десять минут назад – было просто нереально.
Это уже чересчур. На чьей ты стороне, Маркус Миллер?
Погруженная в мрачные размышления, она не сразу заметила, что Диксон осторожно, ловя ее реакцию, касается ее щиколотки – как раз там, где она недавно ударилась и заработала синяк. Поймав изумленный взгляд, он замер.
