Слипаку жизнь уготовила место за шкафом у окна, с видом на тесный дворик с горой пустых ящиков и кирпичной стеной. Выход его амбиции находили в почерке. Вместо расхлябанных и перекошенных строчек у него рождались изысканные и утончённые произведения каллиграфии, которые невозможно было сразу выбросить в корзину для мусора.
Все свои и даже черновые записи, Слипак тщательно изо дня в день подшивал, а по окончании года, даже переплетал и ставил очередной том на полку.
Иногда он брал наугад эту толстую книгу и листал страницу за страницей, из которых и состояла вся его жизнь. Поэтому одной из немногих его слабостей была любовь к различным письменным принадлежностям и аксессуарам.
Незаметно для самого себя он собрал их целую коллекцию, для которой пошил специальный чехол, напоминавший пулемётную ленту, которой когда-то обматывались революционные матросы.
Поэтому Слипак как должное воспринял этот слепой случай, подаривший ему эту уникальную, замечательную вещицу, которую он мог по достоинству оценить. Через лупу Слипак старательно рассматривал узоры на бронзовых боках чёрного пера. Здесь переплелись змеи, циркуль и какой-то замысловатый орнамент из геометрических фигур. Металлические, пластмассовые, деревянные ручки рождались в фабричном грохоте и рассыпались миллионами детей-близнецов по всему свету. Такие стандартные вещи рождали и похожие мысли, которые густо заполняли газетные, журнальные страницы, после чтения, которых на следующий день иногда сложно было вспомнить хотя бы несколько абзацев.
Чёрное перо оставляло на бумаге тонкий, ровный след и у Слипака сразу появилось желание что-то им написать. Он с удивлением обнаружил, что после одного написанного слова сразу рождалось другое. Его рука начинала непроизвольно добавлять к буквам какие-то завитушки, и почерк стал постепенно напоминать художественную вязь. С каким-то недоумением он смотрел теперь на исписанные страницы, пытаясь понять, и что движет и кто управляет его рукой. Глаза за сорок лет привыкшие к чёткому однообразию теперь странно вздрагивали, когда видели, как искусно чёрное перо округляло букву. Первое время он даже раздражённо краснел, пытаясь справиться с этой напастью, и старался медленно выводить слова. Скоро рука начинала дрожать от напряжения, и выступал холодный пот. Наконец чёрное перо словно почувствовав нарастающую слабость, начинало произвольно двигаться и на бумаге опять появлялись завитушки.
Первый раз, когда Слипак обнаружил подобное свойство чёрного пера, он в испуге спрятал авторучку подальше в ящик стола. Он неподвижно сидел, молча уставившись на лист бумаги. Но, вкусивши наркотическую силу чёрного пера, Слипак уже не мог спокойно смотреть на свой прежний почерк. Он являл ему удивительно пресный, примитивный оттенок и Слипак с удивлением понял, до чего скучна была вся его жизнь.
Не выдержав, он торопливо достал чёрное перо и с каким-то вожделением ощупал пальцами все неровности узоров. И он чувствовал, что уже не сможет совладать с собой и самостоятельно вернуться в прежнее состояние.
Почерк позволяет определить характер, Слипак с удивлением стал замечать. Что с изменением почерка и характер у него начинал меняться, появились новые мотивации, желания, цели. Подобная странность, происходившая в с ним, ещё больше отдалила его от коллег по редакции. Он подолгу задумывался над метаморфозами, в собственном сознании, перспективами, но понимал, что его волнений никто не поймёт и не оценит.
