С ней было спокойно. Легко. А еще у нее было сильное истинное пламя — она родилась в семье первой. Первенец-женщина, с которой вполне можно создать семью даже такому, как он. Она выдерживала его пламя легко, и навредить ей он не мог. Никаких странностей. Никаких узоров. Никаких сомнений.
Он собирался сделать ей предложение со дня на день. Кольцо уже лежало в его кабинете, в сейфе. Все газеты писали о том, что наконец-то скоро увидят предложение, достойное Черного пламени Раграна.
Об Авроре в такие моменты он старался не вспоминать. Ее карьера стремительно пошла в гору после успеха балета «Вспышка на солнце», и теперь не замечать и не вспоминать было гораздо сложнее. К счастью или нет, но Аврора редко показывала детей, а если показывала, то их или закрывал Элегард, или она сама. Папарацци буквально гоняли от этих детей, снимки оказывались либо размытыми, либо затертыми. Из тех, что попадали к нему случайно, в новостной ленте.
Он отмечал это сквозь мертвую пустоту внутри, но только когда она позвонила, паззл сложился окончательно.
«Бен, твои дети умирают. Нам нужна помощь».
В этот момент он понял, каким образом Аврора и Элегард «так удачно выбирают ракурсы», и как им удается отбиваться от папарацци, и почему к берегам Зингсприда в присутствии этой малышни выходят драконы. А заодно и то, почему его все резко оставили в покое.
Халлорану он звонил уже подлетая к телепортационному комплексу Мериужа, и тот даже не стал отпираться. Видимо, понял, что бесполезно.
Он не стал разбираться, в чем дело в тот момент, он просто спросил:
— Что с ними?
И Халлоран ответил:
— Огненная лихорадка.
Эти два слова были приговором. Всегда. Приговором они и остались, по сей день. Заболевание, вызывающее спонтанное замыкание пламени внутри — пламени, сжигающего иртхана дотла, убивающего его, было неизлечимо. В тот момент, когда он услышал это, он сказал первое, что пришло в голову:
— Если они не выживут, я тебя уничтожу.
Фактически, это было объявление войны Председателю Совета Аронгары и Мировому сообществу, но ему было плевать. Его дети — двое детей, которые могли бы быть рядом с ним четыре года, четыре года были в другой стране. Они называли папой какого-то другого мужика, которого Халлоран приставил к Авроре. Не получилось провернуть трюк с ребенком Ландерстерга, но получилось с его детьми?! Надо было догадаться сразу. Надо было сразу понять — еще тогда, когда Халлоран предлагал Лауре «умереть», чтобы сохранить ее и ребенка втайне от Ландерстерга.
Вот уж действительно ирония, но он никогда не думал, не подозревал, не догадывался, что это может случиться с ним. Хотя должен был проверить, должен был проверить все от и до… Но УЗИ ничего не показывало! Как такое возможно? Он терялся в мыслях, догадках и собственных чувствах, которых было много. Слишком много, и хотя он привык обрабатывать бесконечные потоки информации в единицу времени, с этим справиться не получалось.
У него есть дети.
И они умирают. Даже если предположить, что черное пламя даст им больше трех-четырех дней, это… это было за гранью его понимания, и это выжигало его изнутри так же, как огненная лихорадка — его сына и дочь. Единственные, кто мог ему помочь — глубоководные фервернские, те, кто вытащили его с того света. Если не смогут они, не сможет уже никто.
Поэтому следующий, кому он позвонил, был Ландерстерг. Коротко обрисовал ситуацию, а в ответ услышал:
