– Ну во-от, как-то та-ак… – Сказал он нараспев, растягивая гласные на манер обитателей южных провинций Империи. – Теперь ты понравишься не только авторам "Цветка любви", но и современным горожанам.
Удовлетворив взыскательному взгляду художника, карточка отправилась к стопке других таких же карточек, на каждой из которых были воспроизведены разные сцены любви женщин, мужчин, предметов и животных. В различных комбинациях.
Килиан устало потёр глаза. Авторы "Цветка" явно хотели проиллюстрировать каждую свою идею богато украшенными картинами, и полуэльф уже целую неделю дотошно выбирал из толстой книги те, что подойдут для игральной колоды карт. Заказчик был весьма требователен к тонкостям копирования, но Килиан время от времени всё же вносил свои небольшие корректировки. Исключительно для улучшения тонкой артистичности древних рисунков.
За окошком тесной мастерской, где работал полуэльф, пробило час дня. Тягучий удар колокола прокатился по Храму, добираясь до каждого потаённого уголка. Пришло время дневных занятий.
Килиан зевнул во весь рот и потянулся, хрустнув суставами. Из-за сегодняшнего взрыва в подземной лаборатории ему пришлось встать чуть свет, едва успев задремать за чтением, а потом всё утро вместе с другими братьями убирать многочисленные помещения Храма от разбитой посуды и чинить треснувшие деревянные подпорки в подвалах. Особенно много сил ушло на разгребание завала в библиотеке. А впереди был ещё невыносимо долгий учебный день и последняя репетиция перед вечерним выступлением хора…
Похлопав себя по щекам, Килиан быстро побросал уже готовые карточки и послужившую их источником книгу в плоский ящик, поднял тяжёлую половицу и, крякнув от натуги, поставил ящик на широкую каменную ступень потайного лаза, после чего аккуратно вернул доску на место, а сверху прикрыл тайничок старой циновкой. Уставом монастыря подобные рисунки не запрещались, и в случае чего Килиан всегда мог сказать, что занимается исследованием психиологических особенностей эротического воспитания цивилизации древней Эйритии. Но вот молодые адепты вполне могли украсть его наброски или даже саму книгу, а потерять два месяца работы очень не хотелось. Не говоря уже о том, что за утрату оригинала "Цветка любви" тысячелетней давности библиотекарь скормил бы его своим книжным червям. Или, что ещё хуже, запретил бы посещать библиотеку и брать книги.
Килиан потушил свечу и тщательно вымыл руки в тазу с холодной водой, смывая краски и графит специальным настоем из горько пахнущих трав.
Занятия всегда начинались сразу после третьего удара колокола. Сегодня ему предстояло изучать древнюю историю, а отец Кирабустран не терпел опозданий. Заперев дверь мастерской на тяжёлый ключ, Килиан побежал через храмовый двор, поднимая полы длинной светлой робы.
Но возле садовой беседки ему пришлось резко затормозить.
– Эй, Килиан! Килиан, подожди! – Окликнул его знакомый голос.
К нему подбежал запыхавшийся, круглый, как монастырский хлеб, послушник.
– Брат Хельвс? Что-то случилось? – Добродушно спросил Килиан, хотя все его мысли уже были на занятиях по древней истории.
Толстый послушник тяжело дышал и не сразу смог отыскать нужное количество воздуха для формирования слов. Килиан терпеливо ждал, в уме прикидивая, насколько повысилось кровяное давление у краснощёкого товарища. Согласно недавно вышедшему трактату Мануса, красные пятна на лице брата Хельвса, прерывистое дыхание и вздутые жилы на шее предполагали его скорую смерть. Примерно в течение минуты. Килиан решил подождать ещё.
