– Кстати, по поводу отчислений, – перед звонком сказал он, складывая тёмный кожаный портфель, как бы не из крокодильей кожи, – у вас ещё есть шанс все исправить, я готов рассмотреть ваши кандидатуры и, может быть, пойти навстречу многим. Меня удивила лишь одна фамилия. Анна Грачёва сегодня здесь?
По моей спине прошёл холодок.
– Здесь.
– Зайдёте в мой кабинет.
Кто-то цокнул языком за моей спиной.
– Вы флегматик? – он уже занял место Серова, даже не побоявшись, не подумав, я была уверена, ведь здесь убили Серова. Прямо в этом кресле, за этим столом, в кабинете, где его нашёл его же приёмный сын.
– Я ем их на завтрак, – холодно ответила я, глядя, как он наливает из хрустального сервиза чёрный идеальный чай. Гаврилов коротко улыбнулся, нехотя. Знал, что я этого ждала.
– Вы подаёте неплохие результаты по учебе, я видел все Ваши проекты, курсовую, – сел напротив, – мало сказать «неплохие», удивительные…
Запахло жареным.
– Вы на что намекаете? – я решила не пытаться выкрутиться, но было довольно страшно, я могла ошибиться.
Никто не знал, кто я, что я, зачем здесь. Знать он этого не мог.
Гаврилов. С гладким до поразительного лицом, темными, переливающимися под прямыми солнечными лучами волосами, чёрными, как смоль, бледной кожей. Он был таким же, удивительным студентом, отученным такими же, как Серов. Я ждала его слов, каждый раз, с такой жаждой, будто бы пожирая их, пыталась заглотить полностью, чтобы, наконец, понять, кто он такой, что он может и что из себя представляет. На самом деле он просто играл. А мне наконец-то было страшно. От этого становилось ещё хуже.
Он смотрел спокойно и уверенно, сцепив руки в замок, и уперевшись в подлокотники.
– Что будет с сыном Серова?
– Он будет учиться один.
– Мать не заберёт его?
Тишина.
Я отпила из чашки.
– Нет, – ответил он мне, как будто я спросила несусветную глупость, как будто это само собой разумеющиеся! – У него ее нет.
– Вы так решили?
– Он так решил.
– Он что-то решал?
– О! Многое! – я не поверила.
– Что-нибудь становится известно по поводу убийства Серова?
– Это строго конфидециально.
Сухарь. До отвратительного. Хоть он и был сравнительно молодым, вёл себя как старик.
– Я читал проект для конкурса. Ты занимаешься научной деятельностью?
– Ммм… Вы бы знали.
– А откуда сведения?
– Вас сведения удивили?
– Нет. Я вижу, что это черновик, и то, что над ним следует поработать, но это уже станет не конкурсным проектом.
– А научной статьей?
– Да.
– Звучит заманчиво.
– Вот так просто?
Я закинула ногу на ногу.
– Мои родители врачи в пятом поколение, а сама я хотела быть модератором.
– Идти по желанию родителей – очень плохой вариант, тем более в медицину.
–Судя по всему, я ещё не допускала ошибок.
Ошибалась я только тогда, когда это было нужно.
– Так-то оно так, но надо оно Вам?
– Надо. Я слишком умна, а модератором с такими данными работать грех.
– Согласен.
– Что Вы хотите видеть в этом тексте?
– Ему нужна разбавка, очень похоже на будущую речь, не говорю заранее, но не исключаю, – он вдруг отвлёкся от бумаги, и посмотрел на меня. – А Вам очень неприятна травля однокурсников?
– Плевать я на них хотела. Вам интересно знать, к чему приведёт мое с Вами общение? – я улыбнулась так демонически, как только умели Эвансы, никогда демонами не являясь. – Ни к чему, что сподвигло бы меня на суицид, уход из института, отказ от проекта и убийство.
Он поднял взгляд.
