– Как-то холодно тут, тебе не кажется? – Поежилась Марго.
– Есть немного, – отозвалась Ника, обводя красным маркером надпись «кортикальный центр пищевого рефлекса», к которой явно стоило вернуться перед зачетом.
– Блин, – буркнула Марго.
– Что такое?
– Я все время писать хочу, когда замерзаю.
– Ну спасибо! – закатила глаза Ника. – Теперь я тоже захотела.
Марго подняла руку, привлекая внимание профессора:
– Виктор Степанович?
– Последние пятьдесят лет я был Валерием Савельевичем.
– Ой, извините. А можно нам выйти по срочным делам?
– Все равно толком не слушаете. – Махнул рукой он. – Держать не стану, разумеется.
Они вышли в пустой коридор университета. С портрета, висящего на стене, на них смотрел Лев Семенович Выготский. Строго, словно осуждая за легкомысленное отношение к учебе. По сторонам чернели дверные проемы аудиторий – у большинства студентов занятия давно закончились.
Добравшись до туалета, Марго тут же вытащила сигарету и принялась щелкать зажигалкой.
– Я думала, ты пришла сюда не за этим, – упрекнула ее Ника.
– Одно другому не мешает.
Марго выдохнула дым и скрылась в первой кабинке. Ника проследовала во вторую. На двери какой-то умник накарябал: «Будешь на Земле – заходи». В какой момент ему втемяшилось достать маркер и оставить свой след в истории? Когда процесс слишком затянулся? Ника улыбнулась, представив себе эту ситуацию.
В туалете было холоднее, чем в аудитории, как будто кондиционер включили во всю мощь. Не хотелось даже джинсы снимать. Да еще эта вонь от сигарет! Марго как-то пробовала перейти на вейп, но потом заявила, что предпочитает травиться натуральной продукцией. Натуральное приходилось терпеть каждый раз, когда они вместе возвращались с учебы домой. Хорошо, что в квартире Марго не рисковала курить, так как хозяйка грозилась выкинуть ее на улицу вместе с вещами, если увидит хоть крупицу пепла.
– Ника-а, – послышался приглушенный голос.
– Потеряла меня? – спросила Ника. – Я рядом. Скоро закончу.
– Что? – не поняла Марго. – О чем ты говоришь?
– Ты меня не звала?
– Я курю и делаю свои дела. Пока справляюсь самостоятельно.
Неудобно получилось. Никто ее не звал, вроде бы. Нет, голос все-таки был, причем совершенно не такой, как у Марго. Может, из другой кабинки?
Телефон просигнализировал о сообщении. Новый мем от Марго. Две мультяшные девицы с бокалами в руках. Внизу надпись: «Люблю свою подругу. При ней и тупить не страшно».
Половина экрана вдруг потемнела и пошла рябью. Надпись уползла в сторону. Осталось лишь слово «страшно».
– Ника-а!
На этот раз голос прозвучал совсем близко, над головой. Ника подпрыгнула, одновременно натягивая трусы с джинсами. С дрожью в сердце и без единой мысли она уставилась наверх. Под потолком, цепляясь за перегородки кабинки, завис человек с изуродованным лицом. Оторванный нос, окровавленный рот и уродливая трещина, проходящая через рот, складывались в бледно-багровый лик уличного отморозка. Сквозь отверстие в шее виднелись подрагивающие подъязычные мышцы. Человек с подобными ранами просто не мог быть живым. И все же его глаза неотрывно следили за Никой.
Пронзительно взвизгнув, она вывалилась из кабинки. Заколотила руками по холодной плитке, пытаясь встать. В следующее мгновение Марго оказалась возле нее, не переставая обеспокоенно спрашивать о том, что произошло. Не в силах ответить, Ника указала дрожащей рукой в сторону кабинки.
