Черновик - страница 25

Он продолжал пошатываться внутри, как после хорошего удара по голове: – Могу, только…

– Тогда поедем купаться на Шарташ.

Он провел рукой по груди, где под дорогим штатским пиджаком была белая нейлоновая рубаха и темный французский териленовый галстук. – В таком виде?

– Ну… галстук подобран не совсем удачно. И туфли не мешало бы почис…

– Это мокасины, – обиделся он.

– Тем более. – Она снова улыбалась. – Выходим на следующей остановке.

У него был операционный день сегодня: две плановых резекции желудка, которые откладывать нельзя. Краснея от стыда, набрал номер заведующей отделением плановой хирургии: грузной, не очень старой старой девы, Киры Кирилловны, служившей вторым профессором кафедры госпитальной хирургии в мединституте. Прекрасная в некрасивости и остроумии своем, посвятившей жизнь хирургии, она была его учителем и лучшим другом. Он мучительно врал ей что-то, а она, понимала, что врет, и не очень строго пеняла:

– Сама прооперирую твоих больных. Но завтра побреешь мои подмышки. – И повесила трубку.

Пока он потел в телефонной будке, девочка успела остановить такси, что было сравнимо с поимкой голубого колобуса на лестницах Почтамта.

Пляжа на озере Шарташ не было. Природа здесь предпочитала не тратить себя: сухая глинистая почва с мелкими камушками и редкими островками сорной травы. Середина рабочего дня. Людей нет. Нет кабинок. Нет лежаков.

Пока он оглядывался, девочка расстегнула платье и осталась в купальнике. Не в привычных, хорошо знакомых, сатиновых доспехах, но в чем-то узком и плотном, и очень нездешнем. Он совсем потерял рассудок. Что-то бормотал, суетился, пытался снять туфлю-мокасин, стоя на одной ноге. А она достала из сумки большое цветастое полотенце, расстелила и улеглась на живот, безобидно и невинно, И забыла о нем.

Чувствуя себя сиротой, он сел рядом: в брюках, даже пиджак не снял, не распустил узел галстука. И приготовился рассказать, как мучительно искал ее.

– Это я нашла, – сказала девочка.

Ему было хорошо, будто заполучил должность заведующего хирургическим отделением. Сидел, любовался девичьей спиной и ягодицами, бедрами и ложбинкой на пояснице. И ловил себя на том, что не испытывает сексуального влечения к девочке. Обеспокоился, прислушался к событиям в собственном паху.

– Не тревожьтесь, – успокоила девочка, будто знала про него все.

Он вскочил, походил, не находя занятия. А потом нашел и принялся бросать камушки в озеро, чтобы отскакивали от поверхности воды. И бросал, будто недоросль, хотя был вдвое старше. Казалось, ему шестнадцать, а ей тридцать два. Поэтому она мудрее и проницательнее, и отгадывает мысли. А ему уготована роль…

– …роль недоросля, – подсказала девочка и рассмеялась, посветив синим со вспышками голубого: – Давайте поплаваем. Надеюсь, на вас не только брюки.

Они вошли в воду, трогательно взявшись за руки. От волнения он забыл, что умеет плавать и топтался на мелководье, поглядывая, как девочка приличным брасом удаляется от берега. Быстро нагнал, сделал круг и снова двинулся вперед кролем. Доплыл до середины озера, повернул обратно. Выбрался на берег. Девочка успела одеться. Завидела его и сказала: – Я не завтракала.

Он был готов к более серьезным подвигам, но спорить не стал: – Здесь неподалеку буфет с минеральной водой и печеньем. Металлическая будка с решеткой на окне была раскалена, как печка-буржуйка. Два мужика наливали в граненые стаканы бесцветную жидкость из бутылки с наклейкой «Нарзан» и заедали конфетами-подушечками. В витрине парились несколько пряников, облепленных мухами, и пара бутылок минеральной воды.