– Хм. Ты в порядке?
Я обернулась: это Билли неловко переминался с ноги на ногу возле куста, усыпанного младенчески розовыми соцветиями. Я тут же пожелала никогда в жизни больше не слышать этот вопрос.
– Это в порядке вещей после спадения лёгких, – буркнула я, стараясь не смотреть на те частицы своих внутренностей, которые сейчас оказались снаружи. – Видел бы ты, что из меня вылетало, когда я кашляла недели две назад.
Он приподнял козырёк оранжевой бейсболки и всмотрелся в меня:
– Ну и жесть!
Но тут распахнулась дверь на террасу, и Билли поспешил опустить козырёк на лицо.
– Доброе утро, мистер Донован!
– Пожалуйста, зови меня Дэвид. – Дэвид повесил на шею бинокль устрашающих размеров и придержал дверь для мамы, надевшей свою шляпу с широкими полями. – Что, пора на экскурсию?
– Внизу у лестницы ждёт папа с гольф-каром, – ответил Билли. – Если вы готовы.
– Адди, тебе нужно что-нибудь взять с собой? – спросила мама.
«Ааа-ди-ди, – вдруг завела птица где-то в лесу, и другая тут же подхватила: – Ааа-ди-ди!»
У меня по коже пошли мурашки. Вчера я не слышала ничего похожего на эти трели, да и во время занятий йогой тоже. Они же как будто…
Нет. Совершенно очевидно, они не могут звать меня по имени. Это всё из-за жары, и духоты, и колотья в груди: у меня путаются мысли.
– Детка? – От прикосновения маминой прохладной ладони к потной коже я чуть не подскочила. – Ты готова?
Я заставила себя вернуться в реальный мир и подобрала с пола образок.
– Да, только пойду обуюсь.
– Приветствую вас, господа Донованы! – Кен сидел за рулём шестиместного гольф-кара, а вокруг цвели розовые кусты.
– Я не Донован, – буркнула я, плетясь следом за всеми вниз по лестнице. Шон так и не появился – и это, наверное, не должно было меня удивлять, с учётом того, как Мелинда отзывалась о нём и его видеоиграх. Да, он сказал, что мы ещё увидимся, но я могла оказаться недостаточно интересной, чтобы менять ради меня свои привычки.
«Ааа-ди-ди, – упрямо заливалась невидимая пичужка. – Ди-ди! Ди-ди!»
Никто больше не замечал, что птицы зовут меня по имени. Я заслонила глаза от солнца и всмотрелась в чащу. Ничего не было видно, но я не могла избавиться от чувства, что они там, в ветвях: следят за мной. Какая чушь! Иногда кажется, мой мозг так и не восстановился после того, как я побывала мёртвой.
Дэвид устроился рядом с Кеном на переднем сиденье, мы с мамой – на средних, а Билли взгромоздился на обращенную назад скамейку.
– Неужели все цветы на острове дружно меняют цвет за одну ночь? – спросила мама.
Кен снял гольф-кар с тормоза, и мы двинулись вперёд.
– Похоже на то, верно?
– Это нормально? – удивилась я.
За моей спиной расхохотался Билли:
– На острове Евлалии нет ничего нормального!
От его тона стало очень не по себе.
Резко вывернув руль вправо, Кен повёл гольф-кар по тропе в направлении, противоположном вчерашнему.
– Билли хотел сказать, что это место уникальное. Вы ведь нигде больше не увидите, чтобы цветы вот так разом становились розовыми. – Он жестом подчеркнул свои слова и поспешил снова схватиться за руль, чтобы удержать машину на тропе. – Но иногда случается ещё что-нибудь эдакое. Это всё только прибавляет очарования нашему острову.
– Он и правда очарователен. – Мама провела рукой по веткам куста, мимо которого мы проезжали, сорвала самое роскошное соцветие амариллиса и воткнула под ленту на своей шляпе. Я лишь понадеялась, что в этих цветах не прячется сколопендра. Или стрекоза.
