Здесь же, на столе, лежали несколько автоматов «Суоми»*, винтовка с оптическим прицелом и стоял полевой телефон.
Ольга беспокойно поглядывала на него, переводя речь пленного офицера.
– Это фендрик, – по нашему младший лейтенант. Зовут Лаури Хейно, – сообщала Добротину. – Говорит, немецкий офицер прибыл сюда из штаба, что в Титовке, договориться о смене. Егеря должны их сменить через два часа.
– Вы вели наблюдение за заливом? – спросил майор фендрика по-немецки?
– Да. Блокнот с записями забрал обер-лейтенант, – слегка коверкая слова, дернул кадыком. – Последние я помню наизусть. Повторить?
– Не стоит. Блокнот уже у нас. В чьем подчинении находитесь? С кем поддерживаете связь по этому телефону?
– С комендантом укрепрайона Титовка подполковником Герлахом. Ему и подчинен непосредственно.
– Ясно! – майор не отрывал взгляда от финна, который, прижав руки к бедрам, ел его глазами. – Какое последнее донесение передали коменданту?
– Час назад доложил о вашем нападении на опорный пункт и тут же побежал к переднему краю.
– Эй, кто тут? Где майор? – закричали снаружи.
В дот спустился по ступеням матрос Куприянов из взвода Лебедева. Увидев командира, близко подошел к нему и глухо доложил, – старшего лейтенанта убило. Разрывной – прямо в голову. Наповал.
Добротин, побледнев, негромко вымолвил, – не может того быть. Потом так же тихо Куприянову, – возвращайтесь во взвод, скажите скоро приду. Тот выбежал из дота.
– Переведите фендрику, – обратился майор к Параевой, – ему и его солдатам ничего не угрожает. Пусть лягут в котловине за укреплением. – А охранять их будет… Сможете? – взглянул на Леонова.
И, не дождавшись ответа, скомандовал, – остальные за мной!
Но тут загудел зуммер телефона. Добротин подошел к аппарату, взял трубку и, подражая голосу фендрика, заговорил по-немецки.
– У аппарата Хейно. Я вас слушаю… Нет, не надо открывать огня. Атака отбита, русские сброшены с высоты. Обер – лейтенант в соседнем доте. Скоро прибудут? Благодарю!
Все застыли, настороженно прислушиваясь к разговору, и облегченно вздохнули, когда майор положил трубку.
– Комендант Титовки благодарит вас, Хейно! – обернулся к финну. А потом сказал своим, – обещает прислать подкрепление и сам сюда пожалует. Что ж! Встретим, как следует.
Вслед за этим, взяв в руку ППШ, поднялся наверх. Разведчики последовали за ним.
Пленные, отведенные Леоновым в котловину, вели себя тихо и лишь тревожно зыркали в одну сторону. Насколько можно было понять, оттуда ожидалась опасность.
К доту подошел раненный в руку матрос Волошенюк с трофейным автоматом на плече.
– Прислал в помощь Клименко (уселся рядом). Закурить есть?
– Есть, – достал из кармана мятую пачку папирос. Чиркнул спичкой, закурили.
– Как погиб Лебедев? – глубоко затянулся Виктор.
– Поднял за собой в атаку группу и тут же схлопотал в лоб пулю, – ответил Волошенюк. – Должно быть, стрелял снайпер, разрывными.
– Снайпер? – Виктор вспомнил про винтовку с оптическим прицелом. – А ну ка проверь, чем заряжена та, что лежит на столе в доте.
Разведчик зло посмотрел на пленных и исчез в дверном проеме. Магазин у винтовки оказался пуст. Сняв с нее оптику, Волошенюк уже собирался уходить, как опять загудел зуммер. Услышав «алло! алло!», Леонов поспешил к доту, чтобы предупредить товарища, но было уже поздно.
– Та шо ты гавкаешь, як собака? – вопрошал тот, отчаянно продувая трубку, и только после окрика Виктора оторвав от уха, бросил ее на стол. – Хиба ж я знав? – оправдывался, когда тот рассказал, что наделал. – Може бижать до майора?
