Умер Колька, – тяжело дыша, вщелкнул в СВТ новый магазин. – Завалил в промоине щебнем и камнями.
В это время за гребнем снова разгорелся бой, все четверо поспешили на помощь группам Лебедева и Червоного. Обогнув отвесную скалу, поднялись вверх и на гранитной площадке увидели трупы трех егерей. Чуть в стороне, лицом вниз, лежал наш разведчик.
– Сенчук!
Виктор сразу узнал друга, бросившись к нему, перевернул на спину. Глаза убитого были открыты, в лице не кровинки.
Саня, Сань, – стал тормошить, закипая слезами. Пришел в себя, когда на плечо легла тяжелая рука Николая Лосева. Его прислал командир.
– Будет, – потянул назад. – Слышишь, Виктор? Отходим к морю. Группа Лебедева уже пересекла ложбину. Живей!
Выстрелы между тем приближались к вершине сопки. С соседней высоты ударили минометы. Мотовилин, Харабрин и Даманов отошли, и что-то кричали, призывно махая руками.
Только теперь Леонов понял, они оставлены прикрывать отход и тело Сенчука не удастся забрать с собою.
По очереди, короткими перебежками, оборачивая и отстреливаясь, приближались они к низине, по которой отходили разведчики. Временами падали и в рикошетах пуль ползли друг за другом.
Когда, наконец, последними забрались на бот и тот отошел от берега, огрызаясь огнем, обессиленно повалились на палубу, запалено дыша. По кругу пошла фляга с водой. Спустя несколько минут к Виктору подошел Лебедев, присел рядом.
– Тяжело потерять друга (немного помолчал). Видел убитых егерей на гребне высоты? Саша первым туда поднялся и уничтожил троих. Сгоряча ринулся вперед во весь рост. Такая у него, знать, натура. Проложил нам дорогу, а сам погиб.
У тебя, Виктор, был очень хороший товарищ. Жаль, похоронить не удалось. Ни его, ни Рябова. Вот Рябов… Жили – дружили три Николая. Одногодки. Все с одного эсминца, в одной футбольной команде играли. А в базу возвращаются двое. Что поделаешь, брат? Война… К этому надо привыкать.
Похлопав по плечу, встал и отошел к командиру бота, стоявшему у руля.
На море лег предутренний туман, за бортом плескались волны, мерно стучал мотор, где-то кричала гагара.
Спустя несколько часов отшвартовались в Полярном.
Захваченного языка передали в штаб, двух легкораненых отправили в санчасть, отряд вернулся в свою казарму и завалился спать. Вскоре в разных местах кубрика раздался храп, к Виктору сон не шел.
Он переживал за погибшего друга, а еще корил себя. В первые минуты боя растерялся, неумело обращался с гранатой и едва не угробил Даманова. На душе было муторно и тоскливо. Долго ворочался с боку на бок, потом глаза стали слипаться, уснул.
На следующее утро, после завтрака, Лебедев, чисто выбритый и в ладно сидящем кителе, вместе с политруком Казанцевым собрал личный состав в ленкомнате.
Для начала предложил почтить минутой молчания погибших, все встали.
– Садитесь, – выдержал паузу.
А когда все опустились на банки* сообщил, командование объявило благодарность личному составу отряда участвовавшему в операции, а краснофлотец Сенчук посмертно представлен к правительственной награде.
Далее старший лейтенант провел тщательный разбор операции, отметив, что для первого раза бойцы действовали неплохо и назвал фамилии отличившихся. В их числе оказался и Леонов.
Не ожидавший этого Виктор покраснел и взглянул на сидевшего сбоку Мотовилина. Тот, перехватив взгляд, подмигнул. Мол, все правильно.
После того, как разбор закончился, Казанцев выступил с политинформацией, рассказав о положении на фронтах. А еще о подвиге сторожевого корабля «Туман» под командованием старшего лейтенанта Шестакова.
