– Ну, конечно. – Куйбышев важно кивнул. – Дозняк-то растет.
– А то! В общем, мы тоже все первое время смеялись. А потом, когда он стал уже бутылки со стола на пол сметать, смеяться перестали. Отлучил я его от стола. Хотел сразу выгнать, да жалко стало. Хороший кот, Юрик, хороший... Хоть и спивался на глазах.
– Пиво классное, – заметил Куйбышев.
– А здесь другого не бывает. Коля работает, мой приятель.
– Да? А ты раньше мне не говорил... Он, что ли?
Куйбышев кивнул в сторону амбразуры над прилавком, откуда словно сами собой появлялись кружки, наполненные янтарным, гипнотизирующим стоящих рядом мужчин напитком.
– Не-е. Это сменщик его. Коля тут сам-то не часто светится. Только так – общий контроль.
– А-а... Правильный человек, значит.
– Еще бы. Жигуль купил себе.
– Так что там с котом-то твоим? С Юриком?
– Юрик оборзел вконец. Понял, что я его стал пасти, не давать пить. Так он повадился на улицу сваливать. И домой, тварь такая, в жопу пьяный приходил. По ночам.
– Пьяный? Кот? Это как же?
– Бля, это зрелище, леденящее кровь. Как пьяный мужик, только еще хуже. Ну, это еще хрен с ним. Я терпел. Он придет, спать ляжет, и нет его до следующего вечера. Но терпению моему пришел конец, когда он стал дружков водить. Таких же алкашей, как и сам... Где он только их находил? Я и думать не мог, что в нашем городе столько пьющих котов. Да не просто пьющих, а, натурально, спившихся...
– Да... Дела... Куйбышев покачал головой.
– А я и не знал, что коты...
– Коты – как люди. Только хуже, – снова повторил Царев. – Их словами не прошибешь. Ничего слушать не хотят, твари... Говори не говори...
– И чего? Выгнал ты его?
– Хотел. – Царев помрачнел. – Хотел выгнать... Да, видно, судьба этому уроду благоволит. Дюк пришел, поглядел, за яйца потрогал, отдай, говорит, его мне. Я и отдал.
– Дюку? Ему же самому жрать нечего. Еще кота...
– Это у него пусть голова болит. Мне-то что?
– Верно. Забрал, значит? Знаешь, может, ему и лучше? Дюк же сам такой же алкаш.
– Да. Я ему звонил на днях, спрашивал – как там котик мой. Отлично, говорит. Покупаю, говорит, утром спинку мента...
– Кого?
– Ну, минтая. Беру, говорит, кило спинки мента, половину – себе, половину – коту. Так и живут.
– И чего кот? Не бухает?
– А пес их разберет. Наверное, пьет. Вместе с Дюком. Ему же скучно. К нему теперь не ходит никто. Всех друзей отвадил.
– Да-а... А хороший мужик был.
– Точно. Царев поставил пустую кружку на прилавок и взял другую – пена в ней уже осела и почти не оставляла следов на усах и бороде Царева.
– Точно, – повторил он, засунув в рот папиросу. Деньги у Царева, так же как и у Куйбышева, водились, но курил Витя Царев исключительно «Беломор». То ли по привычке, оставшейся со студенческих голодных времен, то ли находя в этом некий особенный шарм. – Мужик был классный. Умничал только слишком. Вот и остался один.
– Ага. Главное – не умничать, – кивнул Ихтиандр. – Главное – чтобы костюмчик сидел. О, гляди! По нашу душу вроде.
К пивному ларьку, пристально оглядывая небольшую очередь, толпившуюся окрест, приближались двое милиционеров. Осматривали-то они всех, стоящих в ожидании опохмелки или уже вкушающих целебный напиток, но траектория их движения была направлена прямо к Цареву с Куйбышевым.
– Ну е-мое, – разочарованно протянул Царев. – Будет покой в этом городе или нет? Дадут нам пива выпить, как людям, или что?
– Не боись, – успокоил друга Куйбышев. – Разберемся.
