Она почти театральным жестом отдернула гранатовую бархатную портьеру, и я увидел перед собой огромный деревянный стол, украшенный резьбой. Он был пуст, если не считать карточек, которыми криминалисты нумеровали образцы, взятые для исследования в лаборатории.
Эстибалис протянула мне фото, сделанные группой, работавшей на месте преступления. На этих снимках были запечатлены старые черно-белые фотографии, некоторые из них в беспорядке, и закрытые баночки – очевидно, с акварельной краской всевозможных цветов. Были также кисти в стаканчиках и тряпки, запачканные синей, зеленой и желтой краской.
Я вернул фотографии Эсти, внимательно их осмотрев: на некоторых из них промелькнуло также тело Эдмундо, этого знаменитого книготорговца, требовавшего называть себя Графом и умершего от яда в страшной агонии, с перекошенным от боли лицом, при взгляде на которое волосы начинали вставать дыбом.
Закрыв глаза на несколько секунд, я опустился на колени в том месте, где прежде лежало бездыханное тело, и произнес вслух:
– Здесь заканчивается твоя охота и начинается моя.
Эстибалис знала мои ритуалы профайлера, от нее не приходилось ничего скрывать.
По моей спине пробежал холодок, словно все книги, спавшие вокруг, вдруг проснулись и захотели поведать мне о том ужасе, который они пережили. Все они были свидетелями того, как убили их хозяина. Какая горькая ирония в том, что хранители стольких повествований не могут рассказать о случившемся!
Моя напарница тоже присела на корточки позади меня.
– Ну, что скажешь? – прошептала она мне на ухо.
– Это убийство с отложенным стартом. Убийца не хотел этого видеть, его не было рядом. Он знает химию, знает тонкости профессии и привычки своей жертвы. Они были знакомы, и это сокращает для нас список подозреваемых.
– Все равно нам придется проверить сотни людей.
– Преступник не применял силу, – продолжал я. – И убийство было заранее спланировано, так что за этим что-то стоит, какой-то серьезный мотив. Не думаю, что тут замешан садизм: преступление было личным, направленным конкретно против этого человека, он не был случайной жертвой. Что ты можешь сказать насчет двери?
– Она не была взломана.
– Что ж, это еще больше сужает круг подозреваемых.
– Собственник помещения, уборщица, нынешняя сотрудница магазина – студентка-искусствовед, обнаружившая тело, не убитая горем вдова…
– Эсти…
– Что?
– Старайся ни к кому не относиться предвзято, потому что потом сыграет свою роль предвзятость подтверждения и в результате невиновный будет сидеть в тюрьме, а преступник – разгуливать на свободе.
– Договорились, никакой предвзятости. Так вот, ко всем тем, кого я уже назвала, нужно добавить еще всех предыдущих сотрудников, когда-либо работавших в магазине, и прежних арендаторов помещения. Я попросила собственника составить для меня их список – человек он уже не молодой, у него полдюжины коммерческих помещений в Витории, и он не помнит, менял ли Эдмундо замок, когда арендовал у него этот магазин.
– В результате мы имеем чертову черную дыру, – подвел я итог. – Что насчет отпечатков?
– Множество, их сейчас изучают. Но это могут быть покупатели, просто любопытные, зашедшие поглазеть, поставщики, другие книготорговцы…
– Понятно, – сказал я. – А теперь покажи мне его самого.
– Ты уверен? Ты ведь давно уже не осматривал трупы.
– Что это за сотрудник уголовного розыска, который не может вынести вида трупа?
