– Оставь, Огда, колокол на березе. Коли поляжемвсе в битве, все равно помогать будем племени, о беде оповещать.
Привела Огда свой народ сюда, на речку Гордянку, кдвум дубам, к березовой роще. Ни один из оставшихся воинов не вернулся в племя.Полегли все в неравной схватке. Только с той поры, как быть беде – звонит вберезовой роще невидимый колокол, предупреждает. Многие тот колокол искали, датолько никто его не нашел.
– А ты, Зельфа, ты искала?
– Нет, искать не искала, а слышать – слышала. Ох,лучше бы и не слышать его никогда!
– Как это было? Зельфа, милая, расскажи! – Яся схватила цыганку за руку.
Та поежилась, кутаясь в цветастую шаль, долго молчала. Потом все же начала:
– Давно это было, ох, давно. Молодая я была, красивая, горячая. И любила тогда атамана разбойников по прозвищу Бесово Стремя. Шайка милого моего как раз в этой роще и обосновалась. Вот уйдут, бывало, разбойнички на дело, а меня с собой не берут. А мне меж берез нескучно, они словно сестрички мне. Любуюсь их красой, белые стволы обнимаю, по коре шелковистой глажу. И чудится мне, будто колокол звучит, как ладони к березе приложу. Тихо так звучит, еле слышно.
Как-то днем, когда разбойнички отдыхали после ночи лихой, вдруг ударил колокол громко и тревожно. У меня сразу сердце в пятки упало – беда! Я – к атаману, разбудила его, но объяснить ничего не успела. Налетели стражники, порубили разбойничков всех до единого. Только мне, да атаману уйти удалось.
А колокол все не умолкает, звонит, да только одна я его слышу. Поняла я, что не разбойников колокол предупреждал, большая беда всему народу грозит. Стала я уговаривать Бесово Стремя к людям пойти, предупредить их, а он только засмеялся в ответ:
– Что, цыганка, погибели моей хочешь? Нет, Зельфа, уйдем мы с тобой тайными тропами, про которые я один знаю. Вот только клад свой откопаю, я его здесь, у болота схоронил.
Стал атаман свой клад искать, а найти не может. Разозлился он, даже про меня забыл. Бросился к тайной гати, а тут – туман поднялся. С тех пор я его больше не видела, утонул в болоте, должно быть.
– А что с тобой стало, Зельфа?
– Я к людям пошла. Молодая была, горячая, в добро верила. Про колокол им рассказала. А они решили, что я от страха умом тронулась. Вернулась я тогда в рощу, с тех пор и живу здесь одна.
– А колокол? Колокол больше не звонил?
Цыганка не ответила. Жутковатая тишина повисла над костром. И вдруг тихо и тревожно ударил колокол.
На другое утро Зельфа показала беглянкам поляну с тремя камнями. Про временные коридоры ей ничего не было известно, а камни она давно приметила, гуляя по роще.
– Мама, – Яся в замешательстве взглянула на камни, – а на который из них нам встать нужно?
– Этого, доченька, я не знаю. Придется рискнуть. Вставай на любой.
– Погоди, погоди, давай вместе встанем, вот на этот, рыжий. Только одновременно, а то растеряемся еще.
– Спасибо тебе, Зельфа, за помощь. Может, свидимся еще.
Взявшись за руки, мать и дочь одновременно шагнули на рыжий камень и – исчезли. Зельфа протерла глаза – никаких следов! Постояв минуту у камней, цыганка повернулась и пошла к погасшему костру. Однако, не дойдя до поляны, она услышала лай собак и мужские голоса. Цыганка осторожно выглянула из-за куста шиповника, только-только начавшего распускать почки, и увидела у кострища трех мужчин. Одного из них она не знала, двух других видела в ближнем селе. Это были трактирщик и пастух.
