– Э, дурак ты, дед, сам ничего не понимаешь. Еще бабка моя, которая меня знахарским делам учила, наказывала: избегай стоячей воды в доме – мертвая она, вода эта. Чуть постоит – и уже вред от нее. Колодец в доме – это одни неприятности.
– Хм, а на улице – не неприятности! Где разница-то?
– Да в уличном-то колодце вода не больно и застаивается. Сколько людей за день по воду придет! Вот и обновляется вода. И чем больше ее черпаем, тем лучше она становится. Омолаживается.
– Ну, бабка, тебя не переговоришь! Я, конечно, всех твоих знахарских штучек не знаю, а за водой на речку весь день шастать не буду.
– А чего шастать, ноги бить? Запряги лошадь, да съезди. И Поляне заодно водички привезешь, она тоже без колодца осталась, да и лошади у нее нет.
Больше всех страдали без уличных колодцев бабы: ну где теперь с соседками встретиться, языки почесать? Просто так, без дела, ходить по гостям в будние дни на селе не было принято. Вот и выдумывали бабы себе дела на стороне.
– А пойду-ка я к Поляне за закваской, моя прокисла. Уж больно хорошее кислое молочко у Поляны!
– Ахти, соль кончилась! Надо к соседке сбегать, попросить взаймы…
– И куда это мои спицы запропастились, носок довязать нечем. Придется к Ветке сходить за другими.
Мужчины только посмеивались в усы, но и им скучно было без общения. А тут еще снегу навалило, замело избы выше окон. Не очень-то, куда и пойдешь. Вот и сидели все по своим норкам, занятые неспешными зимними делами, изредка узнавая новости.
Главным связующим звеном на селе стала Поветиха. Она чаще других наведывалась не только к соседям, но и к живущим на другом конце села. Люди звали ее то роженице пособить, то простуду полечить, а то и погадать – поворожить на суженого.
Ну, а молчуньей Поветиха никогда не была. Не успев переступить порог дома, развязывала торбу новостей и сплетен:
– Слыхали, у Житеня дочка намедни родила! Уж, какой славный мальчишечка получился – чудо. Правда, Елке помучиться пришлось с первенцем: уж больно мала сама, да неумела. Ну а я-то на что? Помогла молодке. А как муж-то ее радовался, что мальчишка родился! Аж меня расцеловал, охальник! А я-то тут причем, он же старался прошлой весной.
– Слыхали, Стешкина Рыжуха двойню принесла: телочку и бычка? Стешка и не думала, что двойня будет. Прошлой-то зимой Рыжуха мертвого теленка сбросила, видно, боком обо что-то ударилась. А в этот раз Стешка бычка приняла, сидит, ждет, когда послед отойдет, чтоб убрать его сразу. Глядь – а вместо последа копытце показалось. Она-то растерялась, как помочь – не знает, теленок неправильно лежал. Послала постреленка за мной. Ну, помогла, конечно. А телочка – красавица! Да такие крупные оба теленка-то. Вот Стешке радость!
Но не только радостные вести приносила Поветиха. Вот и в этот раз она заглянула к Поляне встревоженная, озабоченная.
– Эй, хозяйка дома?
– Дома, дома, бабушка! Где же мне еще быть в такой морозище? Вот с Ясей шерсть прядем. А ты раздевайся, раздевайся. Озябла, поди?
– Это верно, окоченела совсем. Иду, а сама уж и ног не чую, как деревянные стали. Думаю, надо зайти к Поляне погреться, а то до своей избы не добреду – замерзну.
– Вот тут и садись, бабушка, – Яся подвинула лавку к теплому боку печки.– Да спиной прижмись к горяченькому. А я тебе сейчас чайку налью с душицей и зверобоем – сразу оттаешь!
Поветиха приняла в негнущиеся пальцы дымящуюся чашку, вдохнула аромат целебных трав и блаженно прикрыла глаза.
