– Герд, ты, я, – я осмотрелся вокруг, – вы двое, – показал я на солдат, – идем в санчасть и берем костюмы.
– Вы хотите, чтобы мы это мыли? – на лице одного из солдат отразились ужас и отвращение. – Не могу.
– Это приказ, – проорал я. – Все. Хватит доброжелательных отношений. С этого момента – исключительное соблюдение субординации, в убежище вводится особый режим. При любой необходимости выхода из своей комнаты сначала через кнопку связи с пунктом командования берется разрешение. Исключение – поход в столовую, там все по времени. Поход в санчасть, оранжерею, в другую комнату – только через разрешение. Любое нарушение – карцер. Поверьте, их хватит на всех. – Через двадцать минут жду здесь всех обозначенных в костюмах.
– Есть.
– Вы, – указал я на все еще напуганных до смерти солдат, оставленных для охраны входа, – идете отдыхать. О случившемся – никому ни слова. Понятно?
– Есть, сэр.
– Вы, – приказал я солдатам, которых привели Серж и Герд, – остаетесь на посту. А мне нужно огласить приказ для всех проживающих.
На ватных ногах я попрел к себе в комнату, чтобы выдохнуть и официально установить режим особого положения для всей Новой Мечты.
Через двадцать минут мы, одетые в спецодежду, стояли с тряпками и ведрами воды, чтобы приступить к уборке того, что еще меньше часа назад было человеком. Виктор. Солдат, решивший служить своей стране, в итоге – заброшенный на базу и погибший страшной смертью. Не знаю, что было хуже. Погибнуть во время взрыва или же сейчас.
Чувствовал ли он боль? Надеюсь, что нет. Хотя мои скромные знания говорили о том, что нет никакой мгновенной смерти. Такова она только для наблюдателя. Для жертвы же время становится резиновым и бесконечным. Каждая клеточка тела успевает отреагировать адской болью, которая только нарастает и переходит в агонию. А потом пустота. Пустота, в которой наступает облегчение. Этим нужно попытаться себя успокоить и принять смерть другого.
– Подполковник? – Герд не понял моего замешательства и аккуратно вернул в сознание.
– Да… Приступить к очистке территории.
Мы стали по разным сторонам стен, неуверенно протянув руку к кровяной массе.
– Господи, прости нас грешных, – один из солдат начал читать молитву, желая выпросить прощение у Бога, после чего прочел длинную молитву об упокоении Виктора.
Никто из нас не решился его прервать, понимая, что это прощение и спасение сейчас действительно нужно каждому из нас. Никакая эфемерная надежда на спасение других не могла заставить забыть то, что случилось сегодня…
На уборку коридора нам понадобилось несколько часов и море ведер воды. Каждый раз, сливая ее в канализацию, наблюдая за кровавой рекой, хотелось выть и бить стены. Никто! Никто не заслуживает подобной смерти. Клянусь, в очередной раз клянусь, что я сделаю все, чтобы выжить и собственноручно содрать кожу с тела каждого, кто виноват в случившемся.
За два года до описываемых событий
– Что за таймер? Это же не отсчет перед взрывом? – Серж пытался пошутить, вот только получалось это плохо.
Громкая сирена оповестила последнюю истекшую секунду, после чего на экране включилось видео с трансляцией пустого командного пункта.
– Очередная хрень…
– Добрый день, подполковник Марвик, – зазвучавший в видео голос заставил каждого из нас наложить от неожиданности в штаны. – Если вы это слушаете, то могу только поздравить себя с тем, что выбрал нужного для операции человека. Вы, уверен, задаетесь вопросом, что здесь делаете и что вообще происходит.
