– Имя? – спросил Сикорски.
– Что?
Сикорски вздохнул.
– Ваши имя и фамилия, будьте добры.
– А, Ланген. Фридхельм Ланген.
Полицейский вбил имя и фамилию в соответствующую графу.
– Проживаете?
– Клаудиусштрассе, 17. Третий этаж.
– Дата рождения?
– Семнадцатое декабря тысяча девятьсот семидесятого года.
– О чем вы хотите заявить?
Сикорски заподозрил, что речь идет о какой-то сущей чепухе: супружеской ссоре или безобидной детской шалости. Может быть, этот парень слегка не в себе и слышит голоса в голове, которые мешают ему спать. Он не мог себе представить, что у человека, который выглядит подобным образом, есть, что украсть.
– Должно произойти нечто! – заявил Ланген.
Сикорски посмотрел на стоявшего перед ним человека более внимательно. Ему не понравилось то, как это было сказано. В глазах посетителя вспыхивал огонь. Этот парень явно был чем-то обеспокоен. Возможно, он пытался предупредить полицию о том, что бушевало у него глубоко внутри. На семинаре по психологии правонарушителей Сикорски усвоил: к сигналам, которые подают люди, на первый взгляд кажущиеся безобидными городскими сумасшедшими, стоит относиться особенно серьезно.
– Что именно должно произойти?
– Точно не знаю. Ужасная катастрофа. Взрыв атомной электростанции или террористическая атака.
Боже, что он несет?! Он что, обдолбался? Сикорски не хотелось задерживать этого человека для медицинского освидетельствования и связанной с этим бюрократической волокиты, но так просто отпустить его он не мог. А что, если его подозрения верны? Если нет, значит, ему крупно повезло и у парня действительно «прохудилась крыша».
– Что значит, вы не знаете точно? Как вы хотите заявить о том, чего не знаете?
– У меня есть… зацепки, – ответил Ланген с таким взглядом, что у Сикорски по коже побежали мурашки. Либо этот человек был действительно совершенно безумен, либо смертельно напуган, и у него имелись на то веские основания.
– Какие зацепки?
– Я математик. Я все тщательно проанализировал.
– Проанализировали что?
– Текст.
Мастер полиции начинал выходить из себя.
– Что за текст? Не могли бы вы выражаться яснее, что именно имеете в виду?
Вместо ответа Ланген положил на стойку скомканную бумагу. На ней было напечатано какое-то стихотворение:
Хитрость, заговор и коварная атака:
Большой город подвергся стремительному и неожиданному нападению.
Человеческая плоть, превращенная в пепел,
Замок и дворец в море пламени.
Сверкающий огонь узришь в небесах,
Из-за облаков выйдут два солнца.
Тут же вспыхнет огромное пламя
И гром сотрясет небесную твердь.
И повсюду в окрестностях большого города
У швабов и во всех близлежащих краях
Останутся лишь живой огонь и смерть,
Сокрытая в ужасных шарах.
Впечатляющая смерть, гордец убежит.
Скрытым пламенем, жаром выжжет большие пространства,
Большой город будет опустошен и надолго останется безлюдным.
– Вот видите? Тут же все ясно сказано! И это при том, что тексту – около 400 лет!
– Откуда он у вас?
– Как я уже сказал, я анализировал. Вы, наверное, знаете, что Нострадамус написал более тысячи четверостиший, пророчеств, которые он объединил в центурии («столетия»). На протяжении веков люди пытались понять смысл этих строк. Но текст всегда оставался для них загадкой, потому что Нострадамус закодировал его. Это было известно давно, но никому еще не удавалось разгадать код. У меня на это ушли годы, а оказалось, все довольно просто. Нужно только переставить строки в соответствии с определенным математическим правилом. Строки, которые вы читаете, изначально были расположены в совершенно другом порядке. Лишь после того, как я их поменял местами, я понял, что много лет назад хотел сказать Нострадамус. И самое удивительное, что то же математическое правило можно использовать, чтобы выяснить точную дату, когда сбудутся предсказания. Я проверил на некоторых событиях, и это действительно потрясает. Стихи предсказали с точностью до дня Французскую революцию, Версальский мирный договор, начало Второй мировой войны. А теперь – это. День, когда произойдет катастрофа, описанная здесь Нострадамусом, наступит ровно через три недели!
