Бен почувствовал, что заводится.
– Он не мой отец! – крикнул он. – И мы ни за что на свете не позволим этому слизняку помочь нам! Я лучше сяду в тюрьму!
Герд положил руку ему на плечо.
– Все в порядке, прости меня, Бен. Ты прав. В любом случае, я уверен, что мы…
Мартина Вальтер нервно барабанила по рулю «мерседеса». Сейчас, чуть позже пяти вечера, все трассы, ведущие в город и из города, были забиты машинами. Черт! Она знала, что вряд ли сможет что-то сделать, но ей отчаянно хотелось как можно скорее попасть в полицейское управление, откуда Бен позвонил ей полчаса назад. Во что этот мальчишка опять вляпался?! Нарушение общественного порядка! И это Бен, который всегда был таким нежным и любящим! Который, когда ловил муху на окне, прижав ее к стеклу газетой, не давил, а всегда выпускал на волю!
Только бы Йохен помог! Она позвонила ему, когда он был в аэропорту, и попросила приехать, но, конечно, партийные шишки были для него важнее пасынка. Мартина могла его понять. Она тоже видела в поведении Бена подростковый акт неповиновения, бунт против родительских условностей. И молчаливый протест решению Мартины. Бен так и не смог смириться с тем, что она ушла от его отца. Йохен действительно сделал все возможное, чтобы принять мальчика как своего сына. Он баловал его подарками, совместными поездками, походами в кино и на спортивные матчи. Но Бен унаследовал упрямство и настойчивость Леннарда. Чем больше Йохен пытался завоевать его расположение, тем большее сопротивление встречал. И однажды он сдался.
Мартина все глубже погружалась в пучину отчаяния. Брак с Йохеном трещал по швам из-за постоянных ссор. Словно проклятие тяготело над ней с тех пор, как она уехала из Гамбурга. Но она просто не могла больше выносить уныние Леннарда. Он был сломлен изнутри, когда его с позором уволили из полиции. А ей хотелось быть счастливой и чтобы у Бена была крепкая семья, отец, с которого он бы брал пример. Ничего из этого не сбылось. Напротив, она все основательно испортила. И теперь ее мальчик разрушил свое будущее, дерясь с турками на глазах у полиции. Причиной всему этому была только она. Смахнув слезы с глаз, Мартина подавила желание посигналить: не вина водителя в машине перед ней в том, что снова загорелся красный.
Скоростной междугородний экспресс вкатился на станцию и постепенно остановился. Дверь с шипением открылась. Кеничи Танака спустился по двум ступенькам на платформу и осмотрелся. Архитектура вокзала Карлсруэ показалась ему странной, какой-то неказистой. Нигде не было даже малейшего намека на изящность. Ступеньки – слишком высокие, платформы – слишком широкие, а люди – шумные, невнимательные и недружелюбные. Вся Германия была точно такой же – грубой и неотесанной. Он просто не мог понять, как его дочь так долго продержалась здесь, вдали от родного дома, где ей было бы самое место. Но человек способен привыкнуть ко всему, почти ко всему.
Мужчина не смог прочесть надписи на указателях, но найти выход со станции было несложно. Он подошел к остановке, с которой отправлялись трамваи и автобусы, выглядевшие до боли знакомыми. Однако Танака не питал иллюзий, что сможет найти дорогу. Нет ничего проще, чем заблудиться в чужом городе, пользуясь общественным транспортом. Рядом выстроились в ряд машины, стерильно белые, с желтыми значками. Вероятно, это были такси. Он взглянул на водителя первой машины, быстро прошел мимо него и открыл дверь следующей машины. Водитель сказал что-то по-немецки и указал на машину перед ним. Водитель, китаец, тем временем вышел из машины и открыл багажник. Он подошел к Танаке и протянул руку за чемоданом.
