Из-за этого мы в пух и прах переругались с Верзиным.
Наш с Дуней упрек: кто дал москвичам представлять Россию? Хоть бы один гол со стороны москвичей! Позорное поражение: новая Цусима под флагом России! Москвичи, как заведено, говорят о необъективности судейских. Винят противника в бесцеремонной игре: де, немцы грубо работают ногами. Еще б винили небесную канцелярию!
На десятые числа июля намечено собрание Российского футбольного союза по этому поводу; мы ждем результат, а до той поры не прекращаем дискуссий с Верзиным.
Верзин оправдывается тем, что москвичи выигрывают сейчас на 2-й русской Олимпиаде в Риге. Смехотворный довод! Петербург, Одесса и Киев свои команды на Олимпиаду не записали; разыгрывают только Москва, Ревель и Рига; а Рига и Ревель, вследствие правила об игроках иностранного подданства, выставили на Олимпиаду довольно слабые команды, без немцев. Выигрыши Москвы несерьезны; еще б хвалились москвичи победами над дикими дачными командами!
Кравотынь волнуется и негодует. Из-за проигрыша Москвы на Балтийских играх дачники-петербуржцы перессорились с дачниками-москвичами. Даже в церкви слышишь: «ваши ботинки» и «ваши сапоги» – «сапогами», как известно, называют питерских спортсменов, которые по кадетской традиции играют в строевых сапогах.
Из-за трений по поводу Балтийских игр и 2-й русской Олимпиады мы даже отменили совместные с Верзиным тренировки. И я увлекся ловлей рыбы на удочку вместе с Лешкой – моим восьмилетним племянником. Как-то пошли на раннюю утреннюю рыбалку, но вскоре вынуждены были ее прекратить из-за неслыханной картины.
Ближе к 6 ч.утра нас заставил вздрогнуть резкий свисток парохода. Мы переглянулись: рановато для объезда селений «по требованию». Прошли считанные минуты и звуки со стороны Кравотынского плеса заставили уже не удивиться, а встревожиться. Свисток за свистком, а за ними набат с колокольни, которым сигналят о пожаре.
Что такое? Если пожар, отчего свистки парохода? Мы смотали удочки, выбрали якоря и выгребли на прямой курс к селу. Я на веслах, Лешка на корме. Всматривается, где горит. Сообщает: «Дыма не вижу. Пароход стоит. Публика на берегу».
Ни дыма, ни огня, а нечто происходит!
Это был четверг 17 июля 1914 года: день объявления мобилизации, с которого и начался отсчет последующих бед.
День объявления мобилизации
На пристани вой баб, гомон дачной публики, никто ничего не понимает – все с вопросами к уряднику Нарбуту: «Василий Федорович! Господин урядник! Отец родной, объясни!» – слышится со всех сторон. Урядник и сам в крик, осаживает молодую бабенку с орущим младенцем на руках: «Да унеси ты его! Никаких нервов не хватит слушать ваши вопли!».
Мама и девочки тоже на берегу; наперебой рассказывают: односельчане были созваны набатом; вначале думали пожар, сбежались по обыкновению к пожарной дружине; у дружины уже стояли урядник и волостной начальник; объявили мобилизацию в 1 час; пароход приплыл забрать парней призывного возраста и мужиков из запаса.
«Учения?» – переспрашиваю я.
«Нет же, нет, Поль, мобилизация! Война!».
«С кем война?».
«Сказали, с австрийцем», – кричат с одной стороны.
С другой стороны: «С немцем». По-любому, за братьев славян, сербов: австрийцы коварно перешли сербскую границу, бомбили Белград с аэропланов.
Слышу, Вася Верзин громко переспрашивает несколько раз кряду чина из уездного воинского присутствия: будут ли записывать в Сербию добровольцами?
