А вот сегодня оттуда доносится истеричный жалобный вой дворовой своры. Это особенно интересно, потому что жалуются часто на меня.
— Неуправляемый, ни с кем не считающийся, отбитый на всю башню. Да он беспредельщик!
Да, разговор явно про меня, столько лестных эпитетов. А всего-то не дал Кривому изнасиловать залётную. Кибе мне бы спасибо за это сказать, а то потом с московскими следаками опять ему общаться.
— Что ты смеёшься? Он подрывает и твою репутацию, Киба. Пацан совсем отбился от рук. Считает, ему всё можно.
А вот этот голосок уже посерьезнее. Собрали оппозицию на митинг?
— Он уже и банду свою сколотил из сопляков из клетки,[1] — опять ноют шавки. — И там всё прибывает. Не успеешь оглянуться, как они перестанут признавать твою власть!
— Согласен, — подтверждает пидорасная аппозиция. Бля, дядя, кого ты слушаешь вообще? Это чмо готово Хребетникову в жопу дать, лишь бы у тебя чуть власти отсосать. Благо, тот пока не соглашается. — Киба, я, как и ты, очень уважал его отца, но всему есть предел. Пацан явно не нашей масти.
Да уж, не твоей — это точно. Ладно, пора входить, а то сейчас дяде посоветуют меня того, а я ещё пожить хочу. Стучу два раза и распахиваю дверь.
— Долго ходишь, — говорит дядя. — Оставьте нас.
Граждане митингующие с довольными лицами покидают кабинет верховного. Шавка не упускает возможности показать мне средний палец. Улыбайся, псинка, я выйду и тебе его сломаю.
— Ты мне дорого обходишься, пацан, — начинает Киба.
Да, да, конечно. Только я знаю, как на такое его сразу осадить.
— Моему отцу вы вообще обошлись жизнью.
— И я об этом никогда не забывал. Но всему есть предел.
— Кривой сам нарвался.
— Да плевать мне на Кривого. Ты уже всех моих людей достал. Когда-то я верил, что ты продолжишь дело своего отца, наше с ним дело. Станешь мне партнёром и наследником. Но надо признать, ты не оправдал надежд. Ты не он.
— Не он. Там ещё мамка постаралась пропихнуть в меня немного своей ДНК.
— Хватит паясничать! Дапаясничался уже! Слышал бы, что мне предлагали с тобой сделать.
— Дайте угадаю. Отрубить голову, повесить на кол перед кабинетом в качестве устрашения будущих потомков?
— Тебе это кажется смешным?
— Мне это кажется проявлением стратегического планирования и исторической осведомлённости.
Вижу как Киба заливается злостью до макушки. Да, перегнул походу.
— Лан-лан, не кипятитесь, дядь Жень. Я же знаю, что вы этого не сделаете.
— А что мне с тобой прикажешь делать?
— Понять и простить, — смиренно опускаю голову, чтобы он не заметил смешка, что не могу сдержать.
— Нет, Антон. Ты перешёл все мыслимые границы. Как раньше больше не будет.
Ах, значит теперь всё серьёзно. Что ж, оно мне только на руку. Уже задолбало идиотские поручения старого мудака выполнять, и морды бить по приказу.
— Значит, я теперь сам по себе? — старательно скрываю радость в голосе.
— Ишь что удумал?! Не нужен ты мне в моём городе сам по себе. В Москву поедешь.
— Будем открывать филиал в Москве? Хорошая идея, давно пора расширяться! Я во главе?
— Ой, насмешил, — дядя демонстративно катится со смеху. А мне вот от этого совсем не смешно становится. — Проснись, малёк. Образование будешь получать, жизнь налаживать. Хватит с тебя бандитских разборок.
— Что?! Не понял…
— Что слышал. Я тебя отпускаю в мир. Более того я тебя туда сопровождаю.
Ушам не верю. То ли у дяди проснулось чувство юмора, то ли он умом двинулся.
