– Так что, Леопард, взыграло в тебе, отвага безудержная или глупость безмерная? Ты привел сюда ку?
– Он тоже пришел с дарами, – сказал Леопард.
Я тряхнул дядин плащ из козлиной шкуры и оттуда выпала его голова. Воины тесно обступили ее.
Вождь ничего не говорил.
– Но разве вы с ним не одной крови?
– Я ничьей крови.
– Я вижу ее в тебе, нюхом чую. Сколько ты этого ни отрицай. Мы убили много мужчин и нескольких женщин, большинство из них были вашего племени. Но своих мы не убиваем. Что за честь, по-твоему, это принесет тебе?
– Ты только что признался, что вы убили нескольких женщин, и все ж ты рассуждаешь о чести?
Вождь опять воззрился на меня:
– Я бы сказал, что тебе нельзя оставаться тут, но ты пришел не затем, чтоб остаться. И ты, Леопард, тоже.
Он глянул за наши спины:
– Еще дары?
Мы оставили детей у него. Две женщины подхватили Жирафленка – одна за ягодицу – и потащили его к себе в хижину. Молодой мужчина сказал, что отец его слеп и ему одиноко, а самому ему все равно, что Близнецы срослись. Так не придется даже беспокоиться, чтоб не потерять одного. Мужчина с благородными перьями в головном уборе в тот же день взял Колобка с собой на охоту.
Несколько мальчишек и девочек окружили Альбиноса, трогали его, пальцами тыкали, пока один не догадался дать парню чашку воды.
Мы с Леопардом ушли до заката. Пошли вдоль реки, потому как мне хотелось хоть мельком увидеть кого-то из ку, кого я больше не увижу никогда. Только ни один ку не вышел к реке, от страха попасть под копье гангатомов. Леопард повернул, собираясь вернуться в густой лес, когда позади меня зашуршали листья. Чаще всего она проходила как призрак, однако если была здорово испугана, радостна или сердита, то шуршала листьями. А то и камни ворочала. Дымчушка.
– Скажи ей, что нельзя ей за нами, – обратился я к Леопарду.
– А она и не за мной, – хмыкнул тот.
– Возвращайся! – прикрикнул я, обернувшись. – Ступай, стань дочерью для какой-нибудь матери или сестрой какому-нибудь брату.
Ее личико появилось из дымки, нахмуренное, будто она не понимала моих слов. Я указал на деревню, но она где была, там и оставалась. Я махал ей, мол, уходи, но она шла следом. Я подумал, если не стану обращать на нее внимания и как невнимание к тому, что она идет за мной, заставляет колотиться мое сердце, то она отстанет. Только Дымчушка следовала за мной до самого конца деревни и после нее.
– Иди назад! – выкрикивал я. – Возвращайся, мне ты не нужна.
Я шагал – и она вновь возникала передо мной. Я готов был заорать, но она заплакала. Я отвернулся – она снова возникла. Леопард стал преображаться и рыкнул. Дымчушка отпрянула.
– Иди назад, пока я не проклял тебя! – крикнул я.
Мы дошли до рубежа территории Гангатома, направляясь на север, на вольные земли, а потом в Луала-Луала. Я знал, что она у меня за спиной. Я подобрал два камешка и бросил один в нее. Проскочил ее насквозь, камень-то, только я понимал, как ужаснет ее сам мой бросок.
– Иди назад, призрак проклятущий! – крикнул я и бросил второй камешек. Она пропала, и больше я ее не видел. Леопард ушел далеко вперед, прежде чем я понял, что все еще стою на месте, не двигаясь. Понимал, что смогу, и знал – с места не тронусь, пока он не рявкнул.
Я отправился с Леопардом в Фасиси, столичный город на севере, и нашел там множество мужчин и женщин, у кого пропали вещи и люди, кому была бы польза от моего нюха. Леопарду обрыдли стены, и две луны спустя он ушел, а я остался один на долгие-долгие луны.
