Вечером приехали немецкие студенты. Высыпали из автобуса в синих рубашках, растерянные, немножко чужие. Сложили вещи, поехали в столовую. Сразу же на середину салона вышел с гитарой командир Дирк, очень похож на певца Дин Рида, и все они дружно, весело запели.
Настроение у меня было гнетущее. Казалось, все полетит вверх ногами, разорвутся налаженные нити, перевернется налаженный быт. Исчезнет свобода и радость. Показалось, никогда ни с кем из немцев не сойдусь. Тем более не знаю немецкого. Но когда мы вместе запели, и Ингрид улыбнулась мне, стало таять что-то напряженное в душе. В столовой Ингрид опять через весь зал улыбалась и озорно подмигивала, по-мальчишески. Весь вечер танцевали. С нами в комнате поселилась Ута.
9.07. Мы сидим на улице. Кучи навороченной земли, большая яма; трактор, неторопливо урча, сгребает землю. А на желтоватом песчаном холмике спокойно стоят два подсолнуха, как вечный свет, как обещание жизни в этом безлюдном месте на фоне проносящихся поездов. С каким-то радостным чувством смотрела на них. Пошли в прохладный корпус элеватора. Сережа, проходя мимо, часто стукал по каске или, улыбаясь, смотрел на меня. Работали мало, потому что трактор сачковал. Мы собрались в одном месте, шутили, смеялись. Вдруг с потолка из отверстия посыпались огненные искры. Наконец, начали вкалывать. Таскаем землю. В открытые окна элеватора виден солнечный яркий свет. Внутри тоже светло. Где-то под потолком чирикают воробьи, воркуют голуби. Немецкие друзья работают весело, легко, Ингрид насвистывает разные мелодии.
Мы работаем с Утой. Она удивительно хорошая, очень простая и, кажется, я ей нравлюсь. Вечером мы сидели на лавках. Пели песни. Я смотрела в его сторону. Он ходил вокруг в своей зеленой тельняшке и откровенно скучал. Почему-то он не присоединяется к компаниям.
10.07. Мы уже освоились с работой. Начали говорить на производственные темы. Говорят, вчера на совещании бригадиров ребята возмущались, что выполняем бесполезную работу. На что ВВ сказала: «Не рассуждайте». Сил у меня не хватает, несколько раз левая рука отказывалась держать носилки, под левой лопаткой сильно болит. С лопатой работать легче, пота вытекает больше, но зато нет этой боли. А бригадир Фаргат все время пристает: «Возьми носилки. Встань на носилки». Даже Ута сказала: «Нехороший человек».
Сегодня на работе было весело. Все бригады были в одном месте. Мы работали втроем: Соня, Таня и я. Самые веселые хохотушки. Около нас всегда шумно и многолюдно, как на сабантуе. Шутим, язвим, смеемся. Смешил нас Гера, «рыцарь печального образа», и Володя Александров, веселый парень, великолепный организатор, очень эмоциональный. Работали мы дай бог. Гера наблюдал за мной и, наконец, глубокомысленно изрек: «Ты мне напоминаешь маленький комнатный экскаватор». Галка задумалась на секунду, Гера возник: «Ты стоишь, как задумчивый пылесос». Мы катались со смеху. Начальство ругается, ходит недовольное, все покрикивает, чтоб работали. Потом убирали территорию лагеря. Вечером было холодно, но все равно собрались у вагончиков и снова пели. Удивительно музыкальные собрались ребята.
Сережу часто замечаю рядом с Утой, и это портит мне жизнь. Как-то в вагончике разговорились.
– Красивый мальчик, – сказала Ута о Сереже. – У него будет много девочек. Нехороший он. Я ему сказала: «Я тебя люблю». Он сделал так (она удивленно округлила глаза).
