— Ванька, привет, — привлекала внимание Настя и поправила лямку сумку на плече. Иван осмотрел подругу с ног до головы, хмыкнул и достал сигарету изо рта.
— Бунт? — имел он в виду ее внешний вид. — Безжалостный и беспощадный?
— Одно из двух: или она меня доконает, или я ее прибью. Идем, а то опоздаем.
Самое противное на занятиях — гнусавый голос преподавателей на нудных, совершенно не интересных парах. Как бы Насте хотелось родиться не в это время и не в этом месте, не сидеть тут и не слушать бред, в котором совершенно не разбиралась. Учиться на отлично при этом спустя рукава в университете получалось достаточно просто. Оказалось, что для этого нужно лишь посещать все пары, не особо вслушиваясь в их содержимое, и приходить на все зачеты. Блистать знаниями никакой необходимости не было. Девушке казалось, что все ее однокурсники без исключения просиживали штаны в аудиториях и не более. Кто-то копался в телефоне, кто-то вел тихие беседы, кто-то спал, а она рисовала в альбоме, купленном в тайне от своей матери.
Ее очень раздражали рисунки Анастасии. Она считала, что раз нет к этому способностей, то и не стоит тратить на это время. Под способностями она подразумевала умение писать классические пейзажи, как у Айвазовского или Левитана, а ее мазню пастелью считать за произведение искусства позорно. Она видела природу иначе, натюрморты у нее получались далекими от стандартных, а стоило взять в руки краски, как те превращались в живописные абстракции. Конечно же, матери это не нравилось, и она отказывалась покупать дочери необходимые для творчества предметы. Тем не менее девушка приобретала все сама, тайком, и прятала под кроватью своей комнаты.
Одним из таких приобретений стал удобный альбом, достаточно большой, но компактный, чтобы поместиться в сумку. И Настя с наслаждением коротала время, рисуя карандашом все, что она посчитает привлекательным для себя. Открытое окно возле стола преподавателя и развевающиеся от ветра шторы, сам преподаватель, уныло застывший подле доски, и дремлющие на теплом весеннем солнце сокурсники за своими партами. В альбоме можно было найти всю Настину жизнь, людей, которых довелось увидеть, улицы, по которым она гуляла, и даже суровую мать — худощавую, подтянутую, в прямоугольных очках в тонкой оправе. Если бы чужому человеку довелось заглянуть в него, можно было смело говорить, что о жизни Анастасии Мелиховой он знает все.
Жаль только, что из всех творческих кружков, в которых довелось побывать девушке, рисунок ни разу не попадался. Она занималась бальными танцами, музыкой, вокалом, пела в хоре и посещала курсы домоводства, но вот кисть в руки ей никто никогда не давал. Это огорчало и казалось странным, но категоричная мать даже не подумала дать разъяснений по этому поводу.
Сразу после занятий Настя решила прогуляться и заглянуть к своей школьной подруге Наташке, уже давно выпорхнувшей из-под родительского крыла и снявшей квартиру в спальном районе города, расположенном достаточно далеко от места жительства Мелиховой. Девушка не особо заморачивалась с образованием и выбором будущей профессии, считая, что жизнь сама вынесет к нужному берегу, поэтому работала официанткой в достаточно крутом современном ресторане под названием «Лис и лес». К четырем часа она только проснулась и встретила Анастасию в легком шелковом халатике с большим разрезом на левом бедре, растрепанная и с чашкой кофе в руке.
