Я только закатила глаза, потому что слишком устала для новой перебранки, и обратилась к служащей:
– Не могли бы вы дать мне номер с окнами на запад, только не на первом этаже. И четное число, если можно.
– А мне с кроватью и туалетом, если такое возможно. – Чэнс ухмыльнулся, решив, что уел меня.
– Я могу предложить вам номера двести семнадцать и двести восемнадцать. Они как раз по соседству.
– Прекрасно. Она ведь на самом деле хочет быть ко мне поближе.
Не знаю, что подействовало на меня больше – его идиотские шуточки или то, что я очень устала, проведя столько часов в дороге, но я только засмеялась, не пытаясь возражать или пререкаться.
Чэнс выглядел при этом немного удивленным.
Женщина протянула каждому из нас ключи и шоколадное печенье.
– Если хочешь, можешь съесть мое. Я стараюсь не есть на ночь.
– О да, я бы с радостью съел тебя.
– Что ты сказал?
Он недоуменно обернулся.
– Я сказал, что с радостью съел бы твое печенье.
Боже. Да мне просто необходимо выспаться! А еще принять холодный душ.
Чэнс разнес наши вещи по номерам, и я не могла не отметить, что он пропустил меня вперед, когда мы выходили из лифта. Несмотря на всю его бесцеремонность, у засранца были хорошие манеры.
– Доброй ночи, вредина.
– Пока, нахал.
Я была рада, что он не произнес моего имени; мне и так было не по себе от того, что придется спать через стенку с таким горячим парнем.
Минут через пятнадцать я закончила все приготовления ко сну и с удовольствием юркнула в постель. Сделав глубокий вдох, я позволила себе расслабиться и насладиться приятной мягкостью матраса.
Внезапный стук в дверь заставил меня подпрыгнуть.
Я с раздражением вылезла из кровати и, стоя на цыпочках, посмотрела в дверной глазок. И почему эти штуки всегда находятся так высоко? С удивлением я обнаружила, что с другой стороны никого не было.
Стук раздался снова.
Я включила свет. Звук шел не от входа, но от внутренней двери, которую я поначалу даже и не заметила.
Дверь, которая вела в комнату Чэнса.
Я отодвинула задвижку и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы можно было узнать, что ему нужно и тут же захлопнуть ее перед его наглым носом. Со скучающим видом Чэнс стоял, облокотившись о стену.
С голым торсом.
На нем были только темно-серые боксерские трусы, которые облегали его как вторая кожа.
С минуту я пыталась понять, что ему нужно, и не решалась задать вопрос. Он же всего лишь поигрывал в руках зубной щеткой и вел себя довольно мирно.
– По-моему, мы уже установили, что я не серийный убийца.
Я открыла дверь пошире.
Чэнс одарил меня улыбкой.
О, Господи. Пусть это прекратится, и немедленно.
– Должно быть, я оставил зубную пасту в дорожной сумке. Она в машине.
– Вот как? – Я судорожно сглотнула.
Чэнс склонил голову набок, его брови сошлись на переносице.
– Одолжишь пасту?
– Ну… да, конечно.
Он протиснулся мимо меня в номер и направился в ванную. Я осталась ждать у двери.
– Для одной ночи у тебя здесь слишком много женских штучек, – произнес он со ртом, полным зубной пасты, и зачитал вслух всю информацию на этикетке моих духов от Эсте Лаудер: – Париж, «Private Collection Tuberose Gardenia».
Я слышала, как он чистит зубы и полощет рот. Значит, воспользовался моим ополаскивателем. Да и пожалуйста, мне не жалко.
Чэнс вышел и выключил свет в ванной комнате.
– Тубероза – это роза?
Я покачала головой, все еще сбитая с толку происходящим.
– Теперь понятно, – пробормотал он.
