– Хочешь сказать, у меня появилась супер-сила?
– Что-то вроде того, – он забрал у неё пустую тарелку и, бросив в раковину, обошел стол, – вставай, я тебя научу.
Она нервно усмехнулась и поднялась за ним. Выпускать Наамару на волю ей совсем не хотелось, но перечить Волкову – еще больше. К тому же, кто откажется узнать о своей сверх-способности? Только идиот или трус. А она себя такой не считала. Не хотела, и чтобы он считал.
– И что мне надо будет сделать?
– Плёвое дело. Ты его очаруешь, – он загнул один палец, – отведешь в укромное место, – еще один, – и задашь всего два простых вопроса. Знает ли он необходимого нам человека, и может ли добыть два пригласительных на вечеринку на яхте.
– И он, прямо-таки, все мне выложит?
– А теперь учись.
Павел шагнул ближе, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. Дарья заметила, насколько тонкая его бледная кожа, – казалось, что она обтягивает череп, – настолько сильно выделялись скулы и подбородок. Глаза, которые словно заглядывали в самое нутро, недобро блеснули. Пара родинок на щеке, почему-то, показались очень привлекательными.
Он наклонился к её лицу:
– Скажи мне, чего ты желаешь? – шепнул он прямо ей в губы.
– Испортить тебе прическу, – выдохнула она в ответ.
– Испорть, – он склонил голову, и она против воли потянула руку к черным волосам. Провела от лба к макушке, путая пряди между собой, но он вдруг перехватил её ладонь и приложил к своей щеке, – мне нужна твоя заветная мечта.
– Обнять маму, – её голос надорвался.
– Отомри, – тихо хмыкнул он, и она тут же отшатнулась, как от удара током:
– Что это было?
– То, что можешь сделать и ты.
«Чувства образуют прорехи в защитной оболочке. Эти дыры невозможно залатать, сшить, склеить. Они становятся частью жизни, пропуская через себя весь мусор. Умный не чувствует ничего.»
За окном кривыми пятнами пролетали высотки. Было в этом грязном городе что-то далекое, теплое. Будто когда-то он был солнечным, светлым городком, вроде тех поселков у моря с палисадниками и разноцветными крышами. А потом он вдруг растянулся, зарос кирпичом и серостью, стал холодным и безжизненным. Но чувство, заблудшее среди каменных джунглей, еще иногда напоминало о себе – оставляло намеки.
– Осталось ли в этом месте хоть что-то святое? – задумчиво протянул Павел, уткнувшись лбом в стекло.
– А ты стал праведником? – Бергман огляделся на перекрестке и надавил на педаль газа, – как святой полицейский, заявляю – да, осталось.
– Святые полицейские не катят к малолеткам.
– Это светлое чувство. Кстати, о малолетках. Я пробил, как ты просил.
– И что интересного поведаешь? – он впервые за всю дорогу повернулся к водителю.
– Да ничего особенного. Дочь семейства Ждановых. Нефтеперерабатывающая промышленность. Полгода назад заголовки пестрили статьями о том, что они упекли её в дурку, отделение наркозависимых.
– И как она оттуда вышла?
– Была доказана вменяемость – отпустили. Но домой она так и не вернулась. Больше с родными не контактировала, насколько мне известно.
– Странная история.
– Так, а тебя с ней как судьба связала? Что ей нужно?
– Психологическая помощь. Видимо, зерно сомнения о собственной вменяемости все же было посеяно. Было сразу ясно, что из приличной семьи, но такой вид – стало жалко. Еще и караулила меня не один день.
– Я бы такой бедняжке точно отказать не смог.
– Не сомневаюсь. Ты, кстати, получил мой подарок?
