– Как ты смогла понять это?
– У мышей в «Старом чеширском сыре» очень тонкий нюх, когда речь заходит о сыре. Не волнуйся. Ни одна благоразумная мышь не станет возражать против кота-сыроеда.
Ловкач сел, боясь, что упадёт в обморок от радости. Кот-сыроед. Он никогда прежде не слышал, чтобы эти слова произносили вслух. Никогда. Даже он сам.
– Всё в порядке? – пискнула Пип.
– Ты права, я люблю сыр.
Признавшись, Ловкач испытал удивительное чувство. На протяжении долгих лет он разыгрывал роль скандального, нахального уличного кота, и теперь эта маска была сдёрнута мелким грызуном, обнажившим всю его суть. Он вынужден был признать, что никогда в полной мере не чувствовал себя котом.
– Вообще-то я обожаю сыр, – поправил себя он.
– А кто не обожает? – пропищала Пип.
– Ты думаешь, что это… нормально?
– Знаешь ли, ты разговариваешь с мышью, – ответила Пип сухо. – Я не могу представить, как можно не любить сыр.
Она погладила животик и улыбнулась Ловкачу:
– А что до кота, любящего сыр… Что ж, у всех у нас есть секреты.
Ловкач вопросительно взглянул на неё:
– И у тебя?
– Знаешь, мы ещё недостаточно подружились для таких откровений.
– Подружились? – насупился Ловкач.
– Конечно. Если кто-то обладает достаточной толерантностью для того, чтобы хранить твои тёмные тайны, и ничего не просит взамен, ты можешь с уверенностью считать его… э-э-э… не врагом.
– Достаточной такти… – начал Ловкач.
– Именно. Когда дело касается секретов, я мавзолей.
– Мавзо?…
– Место постоянного захоронения, – объяснила Пип.
Кот недоумённо уставился на неё.
– Склеп, гроб, могила – постаралась помочь ему Пип.
– Почему ты сразу не сказала МОГИЛА, – раздражённо воскликнул Ловкач.
– Но почему я должна говорить «могила», – Пип закатила глаза, – когда можно сказать «мав-зо-лей»?
Она произнесла это слово так, будто каждый его слог был сделан из первосортного сыра.
Голова Ловкача затрещала. Он помотал ею:
– Откуда ты знаешь такие странные слова?
– Эту историю я расскажу тебе в другой день, – сказала мышь. Она широко улыбнулась, обнажив свои зубы, невероятно кривые даже для мыши. На этот раз усы Ловкача дёрнулись от усмешки.
– Теперь, – продолжила Пип, – больше никаких игр в кошки-мышки. Я знаю, зачем ты пришёл в «Старый чеширский сыр». Но ты ни в жизни не получишь ни крошки здешнего превосходного сыра без нашей помощи.
– Вашей помощи? – фыркнул Ловкач.
– Ты уличный кот. Ты ничего не знаешь о замках и ключах, – сказала Пип.
– О замках и ключах? – тут Пип была неправа. Ловкач знал всё об этих дьявольских устройствах, но какое отношение они имели к сыру, он не понял.
– Не понимаю, – сказал он.
– Сыр изготавливает Крумс со своей сестрой на небольшой маслодельне на Финсбери-парк. Но хранится он здесь, в погребе прямо под нами. Это самая старая часть паба и самая холодная. Холод помогает сыру долго оставаться изумительно свежим.
– Чего же мы тогда ждём? – Ловкач уже было бросился к лестнице. Как и предположила Пип, всё, что перепадало коту на улице последнее время, это обрезки, которые он нашёл в забытых переулках.
– Чеширский сыр хранят за большой дверью, запертой на замок, а ключи у поварихи. Мы никак не сможем их использовать.
– Но как мы тогда его достанем? – в нетерпении вымолвил Ловкач.
– У нас, у мышей, есть тайный ход сквозь камни и штукатурку. Боюсь, что он слишком узкий для тебя. А дверь открыта, только когда Крумс её отпирает.
