С зарей к курганам Двух братьев, что в видимости с крайней улицы, съехалось не менее трех сотен казаков. Примерно столько же подтянулось пеших. Оживленные разговоры, хохот будоражили рассветную степь. Однополчане радовались друг другу, перебрасывались шутками да прибаутками. Леонтий разговаривал то с Мишкой Шелеховым, то с Акимовым, то с богатырем Белощекиным. Они не виделись, почитай, с того дня, когда полк прибыл на родину. Но вскоре распорядитель приказал пешим выдвинуться на высотки займища, а доброконным рассредоточиться вдоль Дона, чтобы отрезать отход зверья в камыши и заросли тальника. Ружейникам же и нагаечникам предстояло дать по балкам кругаля и замкнуть сторону степи.
Ремезов с Белощекиным и Касьяном Нартовым пустили лошадей к берегу. За ними последовало еще человек тридцать полевщиков с заткнутыми за пояс, скрученными волкобойками. Сполох копыт растаял в неподвижном морозном воздухе.
Многолюдство, запахи лошадей, отрывистые голоса казаков, бряцание оружием – все это живо напомнило Леонтию полк, походы. И дрогнула душа от присутствия скачущих рядом казаков, от возрастающего азарта и предвкушения охоты! Хотя схватка с хищником непроста и непримирима. Он не способен на подлость, а силен отвагой и хитростью. И это звериное рыцарство казаками всегда почиталось.
Кош гулебщиков, в котором был Леонтий, занял горловину займища. Атаман Сулин и полковники наблюдали за перемещением охотников с кургана. Когда займище было окружено, троекратный ружейный залп возвестил о начале гона!
Первой двинулась цепь верхоконных со стороны степи. Снег доставал лошадям до колен, не давая разогнаться. Одновременно пешехожие, сужая пространство, спустились с холмов. По низкому небу кочевали гривастые тучи, подстегиваемые ветром. Тень и пятна света бежали по снежному морю. Временами яркие звездочки вспыхивали на серебряных кольцах сбруй. Стоголосый рев охотников возрастал по мере приближения к займищу.
Леонтий с трудом удерживал Айдана, возбужденного шумом и близостью кобыл. На пару с Пантелеем Белощекиным они таились в засаде, на склоне, скрытом кустами шиповника. Поверх лоз открывалась вся ширь займища.
Великая казацкая потеха разгоралась! Стадо зайцев металось между всадниками, нещадно засекающими их нагайками. Вдоль низины, где желтели кулижки камыша и топорщились лозняки, конники гаяли лисиц и кабанов, петляющих туда-сюда, тараном пробивающих препятствия. При виде этого у Леонтия захватило дух!
– Изготовься! Зараз и нам будет развесело! – пробасил Белощекин, поигрывая своим мощным ременным волкобоем, увенчанным тяжелым шаром. Нагайка эта была недлинна, но в ручище Пантелея обретала сокрушительную силу. По всему Черкасску ведали, что лучше его никто не валит волков. С одного-двух ударов ломал он серому лопатки. И теперь, вглядываясь в пространство между скатами, в испещренную следами снежную гладь, богатырь ожидал появления волков. Их здесь видели дрововозы в первоснежье. Однако из-за дальних деревьев вылетели косули – и попали под дротики и нагайки охотников.
Всего на минуту отвлеклись Леонтий и его приятель, и этого вожаку оказалось достаточно. Машистым бегом, проломив тальники, он провел стаю мимо казаков.
Но тотчас с соседнего поста полохнул ружейный залп. Сизое пороховое облачко повисло на ветках терновника. Запах дыма волнующе опьянил казаков. Похоже, волки дальше не ушли…
