Она расседлала лошадь, а потом скользнула в лес рядом, чтобы уединиться на минутку. Разбирая постель, Жизель посмотрела на костер, который соорудил Найджел, и нахмурилась. Он был совсем небольшим, со всех сторон обложенный камнями, но огонь можно было заметить в ночи даже с далекого расстояния. Когда и Найджел вернулся из кустов после короткого отсутствия, Жизель уселась на постель и глянула на него. Она проигнорировала его короткий красноречивый взгляд, который он кинул на ее постель, разложенную по ту же сторону от костра, что и его.
– Вы уверены, что нам нужен огонь? – спросила она. – Не откликнутся ли они на наше приглашение?
– Они далеко и не увидят его. Костер слишком слабый, – отозвался Найджел.
Жизель прищурилась и пристально посмотрела на него:
– И когда же вы решили, что мы от них на безопасном расстоянии?
– Почти сразу, после того как они рванули по приготовленным для них ложным следам. – Он внимательно разглядывал ее, а сам выкладывал остатки зайчатины, последние куски хлеба и сыра. Найджел видел, что она рассержена, но не понимал почему.
– Тогда зачем нужно было так гнать несколько часов без отдыха? – Жизель схватила свою порцию еды и подавила яростное желание накинуться на него с кулаками.
– Мне показалось, что самым лучшим будет увеличить насколько возможно расстояние между ними и нами.
Жуя черствый хлеб, Жизель взяла себя в руки. Он был прав. Это было мудро – держать насколько можно дальше от себя людей, готовых их убить. Просто она немыслимо устала и хотела в этом обвинить хоть кого-нибудь. Найджел здесь был ни при чем. До того, кто заслуживал ее ярость, уже было не дотянуться. Свой жребий нужно было принять с достоинством и спокойствием.
– Прошу извинить меня, сэр Мюррей, – тихо сказала она, когда он протянул ей бурдюк с вином. Сделав маленький глоток, Жизель с беспокойством поняла, что он почти пуст. – Я очень устала и потому сорвалась.
– Это легко понять, барышня.
– Возможно, но вы не заслужили грубого обращения. В том, что я должна мучиться и терпеть эту проклятую гонку через всю Францию, нет вашей вины. И ничьей вины. Человек, который впутал меня в это, мертв. Мои проклятия ему безразличны.
Найджел с сочувствием похлопал ее по плечу.
– Если справедливость существует, ваш муж сейчас платит за все сторицей и мучается и страдает так, как вы представить не можете.
– Почему вы так думаете? Я легко могу себе это представить. – Она слабо улыбнулась в ответ на его усмешку.
– Все скоро закончится.
– Закончится? Или продлится бег на месте? – Она вздохнула и вытянула перед собой руку, останавливая его. – Пожалуйста, не беспокойтесь и не пытайтесь успокаивать меня. Как будет, так и будет. Я грустно пошутила только потому, что устала и не могу получить, что хочется.
– А что вам хочется, Жизель? – тихо спросил Найджел.
– Я хочу домой. – Она поморщилась. – Черт, стала лепетать как ребенок, но это правда. Я хочу домой. Я хочу спать у себя на мягкой и теплой постели, принимать ванну, когда придет в голову, есть что и когда захочется. Мне надоело жалеть себя. И уж если речь зашла о моих жалобах, я прекрасно понимаю, что вы страдаете точно так же. Хочется остановить все это. Вы не заслужили таких испытаний, как и я.
– Я привык к таким неудобствам, а вы – нет. Мне нужно почаще вспоминать об этом.
– Нет, не надо ничего менять. Вы должны заниматься нашим спасением, – сказала она решительно. – Теперь не только моим – нашим! Дево охотятся за мной, но они не станут колебаться и убьют вас либо за то, что вы встали у них на пути, либо за то, что помогли мне. Не могу поклясться, что не начну снова ныть от боли или жалости к себе, поэтому вы не должны обращать на меня никакого внимания. Спасать жизнь – занятие утомительное, а я, когда устаю, не всегда веду себя достойно или с умом.
