Однако в тот момент ему показалось, будто кто-то с размаха обрушил на него десятикилограммовую кувалду, оторвав от пола, развернув, отбросив назад. Гюнтер почувствовал, что непроизвольно выстрелил в ответ на ранение, однако у него не было сомнений в том, что этот выстрел, судорожный и дерганый, не имел никаких шансов поразить цель.
Оглушенный болью, он быстро пришел в себя и попытался перезарядить винтовку, но, разумеется, сразу же обнаружил, что рука из-за уничтоженного плеча больше не работает. И все же, повинуясь снайперскому инстинкту, щека вернулась к прикладу, глаз прильнул к окуляру оптического прицела. Так получилось, что его противник, сделав выстрел, встал, собираясь уходить, как раз в тот момент, когда шальной луч солнца пронзил комнату. Фигура поднялась на ноги и обернулась, капюшон спал, и Гюнтер увидел сверкнувшие в лучах солнца светлые волосы, яркие, словно золото. И тотчас же снайпер исчез.
К Гюнтеру подбежали люди, наложили шины и повязки. Принесли носилки, но Гюнтер произнес так, чтобы его услышали все, кто хотел слушать:
– Die weisse Hexe!
Белая Ведьма.
Неподалеку от Каскейда
Усадьба
Наши дни
Он – старик, а на дворе засушливый месяц. На крыльце в кресле- качалке сидел Свэггер – крепкий, стойкий, одинокий, несломленный. Теперь его больше уже ничего не занимало. Он равнодушно наблюдал за тем, как солнце и луна сменяют друг друга, смотрел на причудливые формы облаков, на стаи птиц, на бегающих вдалеке луговых собачек, на антилоп, изредка появляющихся на горизонте. Он смотрел, как ветер дует над прерией, и видел далекие горы. Все это не имело никакого значения.
Свэггер пил кофе, который каждое утро варила ему жена. Играл на компьютере до тех пор, пока это ему не надоедало, после чего наблюдал за травой, сгибающейся под ветром, пока и это ему не надоедало. Он сидел, качался в кресле. Ему было одиноко.
Джен почти весь день не было дома, одна дочь работала тележурналистом в Вашингтоне, другая уехала на летние курсы верховой езды в Массачусетс, где ей предстояло превратить свою западную грацию в восточную чванливость, сын занимал должность заместителя директора школы снайперов ФБР в Квантико, штат Виргиния. Свэггер проводил большую часть времени на крыльце в обществе воспоминаний и призраков.
Друзья, которых уже не было в живых, забытые места, мгновения, когда он сам оказывался настолько близко к гибели, что уже нельзя было сказать «на волосок», выстрелы, попавшие в цель с предельного расстояния, потерянная жена, обретенный сын, убитый отец, немного справедливости. Все это было куплено таким количеством шрамов, что их хватило бы, чтобы застелить дом. Запах огня и порохового дыма навечно застрял у него в носу: это совсем не похоже на то, что можно назвать одиссеей; всего лишь одна неприятность за другой.
– У тебя депрессия, – сказала ему жена.
– У меня есть все, чего я когда-либо хотел. У меня есть друзья, замечательная жена, прекрасные дети. Я остался в живых, пройдя через несколько войн. С чего у меня может быть депрессия?
– Потому что все это тебя никогда не волновало. Тебе было нужно что-то другое. Ты всегда старался порадовать своего отца, черт побери, но он умер до того, как ты смог это осуществить. Вот почему у тебя депрессия. В последнее время ты его ничем не радовал. У тебя проблемы. Ты должен с кем-нибудь встретиться.
– Со мной все в порядке. Я каждый день езжу верхом. Ем мало, жирком не оброс, и я по-прежнему могу всадить пулю во все, что вижу. С чего это у меня может быть депрессия?
