По залу пробегает легкий гул. То ли имя мое им не нравится, то ли что-то в словах князя заставило гостей занервничать.
– А пошто она в портах? – раздается из дальнего конца стола дружинников.
– А ты в юбке сражаться пробовал? – весело и на весь зал спрашиваю я, – мы наравне с мужчинами воюем. А потому и одеваемся так, чтоб удобно было, – сидящие одобрительно смеются.
– А правду бают, княже, что воина твоего она сразила? – стол бояр тоже смолчать не может.
– Правда в том, что взбучку любой получит, кто будет обсуждать меня, как будто меня тут нет, – расставляю границы дозволенного.
Гул голосов и перешептывания прекратил князь, предложив поднять чарку медовухи за гостью-амазонку. Драгомир, как галантный кавалер начал накладывать еду мне в тарелку. Я обратила внимание, что посуда на столах пирующих была серебряной, тогда как за нашим столом тарелки были из желтоватого металла.
– Драгомир, а…, – я только кивнула в сторону посуды, как тот догадался.
– Золотые. Необычно, правда? Князь миргородский богат, может себе позволить.
– Смотрю и не верю. У меня до сих пор голова кругом от происходящего.
– А у меня от тебя, Ярослава. Выглядишь убийственно, аж дыхание перехватывает. Все гости слюной давятся да обручье у тебя на пальцах высматривают, – волхв иронично улыбается, поглядывая на гостей.
– Чего высматривают?
– Браслеты брачные. Или кольца. Знать хотят – замужем ты или нет.
– Хм… а зачем? Думаешь кто жениться захочет? Пожалеют, – усмехаюсь я.
Смотрю в зал, выискивая потенциальных бедолаг мне в мужья. Деловито снуют слуги, разнося блюда с горячим. Другие с кувшинами наполняют гостям чарки хмельными напитками. Народ потихоньку расслабляется, разговоры становятся все громче и непринужденнее. Музыканты тихонько бренчат в углу, стараясь приглушить звон посуды и стук ложек.
– А что? Князь тебе благоволит. Да и сама ты – необычная. Будоражишь. Второй такой нет, – Драгомир подвигается чуть ближе и долго смотрит мне в глаза, словно хочет в них что-то прочитать.
– Всем ли довольна гостьюшка моя дорогая? – раздается у меня негромкое над ухом. От неожиданности вздрагиваю и разрываю зрительный контакт с волхвом. Поворачиваюсь к Велеславу. Он смотрит на меня своими колдовскими глазами, которые сейчас потемнели и кажутся густо-синими.
– Благодарю, князь. Все здесь необычно, где бы я такое еще увидела?
– А чего бы ей не быть довольной? Сидит с князем за столом да с золота ест, – раздается язвительный голос воеводы. Низкий, вибрирующий, мурашко-вызывающий. И что ж тебе неймется, грубиян?
– Гор…, – поворачивается к другу князь.
– Все хорошо, князь. Только вот боюсь, как бы воло́с в тарелки не нападало от чьих-то косм нечёсаных. Тогда даже с золота есть не захочется.
– И его подстричь хочешь? – притворно хмурится Велеслав, а в глазах смешинки. Похоже его тоже забавляет наша пикировка.
– Да вот еще! Много чести. Пусть топором себя пострижет. Глядишь – поумнеет.
– И как ты с таким змеиным языком до своих лет дожила? – в сердцах бросает воевода.
– Дожила. И до сих пор – молодая и красивая. А ты … уже просто – красивый.
– Я что – старый? – взвивается воевода. Как же его легко доводить до бешенства! И как приятно дергать этого тигра за усы. Под хохот его друзей.
– Ты это сказал, – пожимаю плечами и переключаю свое внимание на усмехающегося Велеслава, – князь, а почему у вас на пирах женщин нет?
– Э… а зачем они тут?
