– Значит, все хорошо ладят?
– Все с гордостью выполняют свои служебные обязанности… Наверное. Впрочем, не знаю.
«Не знаешь, так чего говоришь?» – подумала Сара. Впрочем, незнание Ябуки неудивительно. К сожалению – или, наверное, к счастью, – за последние годы в полицейском отделении Ногата не случалось крупных происшествий. Пожалуй, единственное, что было, это имевший общественный резонанс несколько лет назад «постыдный проступок» одного многоопытного сыщика. А так – ни после поступления Сары на службу, ни до этого их район не был местом с высоким уровнем преступности. В общем, Ябуки тоже не имел особого опыта.
– Да, по поводу присвоения себе чужих заслуг… Есть у нас один тип, который меня по этой части сделал, – непринужденным тоном, но без улыбки сказал Ябуки.
– Кстати, он и сегодня был в отделении. Господин Исэ.
Это было, когда Сара и Ябуки доставили Судзуки в отделение. Человек, сидевший за лэптопом позади проводившего допрос Тодороки.
– Помогал там вести допрос Судзуки. Наверное, протоколировал.
– Хм… Как раз для него – секретарем работать.
Язвительные слова Ябуки заставили Сару почувствовать внутреннюю дрожь. Ябуки и Исэ поступили на работу в отделение в один и тот же год, но по возрасту Исэ был немного старше Ябуки – на то число лет, которое он учился в университете. Поэтому Исэ раньше Ябуки закончил работать постовым полицейским и сейчас стал самым настоящим сыщиком. Впрочем, в их отношениях было и то, что осталось за кулисами: в одном уголовном деле Ябуки нашел улики, позволившие задержать преступника, но, по его словам, заслугу присвоил себе Исэ. Пришедший в ярость Ябуки подал протест, но в глазах начальства это выглядело как раздражающая смесь зависти и неповиновения. Никто не принял его протест всерьез, и с тех пор отношение к нему в отделении стало прохладным. Впрочем, эта история покрыта мраком. Знавшая о ней только со слов Ябуки Сара не собиралась делать выводов о правых и виноватых. Да и вообще, с Исэ ей контактировать практически не приходится, и о его человеческих качествах она почти ничего не знает.
– Пока этот тип закреплен в качестве писаря, я выясню всю подноготную Судзуки.
– Может быть, этот вопрос уже закрыт. Может, Судзуки уже ноет: «Господин сыщик, простите меня, пожалуйста, я все, что нужно, расскажу…»
– Если допрос ведет Тодороки, такое исключено.
Сара ничего на это не ответила. Ей и с Тодороки тоже толком не доводилось общаться. Слухи о нем, да, слышать приходилось. Одна старшая по званию полицейская охарактеризовала его как «неприятного типа». Наверное, у нее была какая-то история с Тодороки. Но все мы полицейские, все работаем в одном и том же отделении… Сара не могла понять, почему нельзя принять точку зрения – «люди, в том числе и товарищи по работе, бывают разные»?
Как бы то ни было, Тодороки позволил произойти взрыву второй бомбы. Да, с первой бомбой поделать что-либо было невозможно. Но вот предотвратить второй взрыв, наверное, было можно – так наверняка подумают и начальство, и общественность.
– Слышь, Саранча… – Ябуки, по-прежнему глядя вперед, обратился к Саре по прозвищу. – Сегодня я буду играть всерьез. Наконец-то мне представился шанс, и я ни за что не хочу его упустить… Пусть это и неблагоразумно.
Наверное, Ябуки будет хорошим сыщиком. Хотя непохоже, что он сможет сделать карьеру.
– Так и быть. Все, что мне удастся выяснить, все результаты, какие будут, я уступлю тебе – как и полагается образцовой младшей сестре.
