Стук колес и топот копыт приближались. Сибирцев каким-то посторонним слухом почувствовал, как приготовились к рывку казаки. Вот повозка ближе, ближе, уже видны смутные клубы пыли на дороге. Еще секунда-другая – и будет поздно, надо упредить ездоков, неважно, кто они там и сколько их.
Резко и сухо хлопнул выстрел из нагана Сибирцева. Тут же донеслось решительное и грозное: «Тпру!», и грубый голос из повозки повелительно крикнул: «Кто там? Выходи! Быстро!» На дорогу с поляны вынеслись силуэты всадников и ринулись навстречу повозке. Сибирцев снял винтовку, дослал патрон, спокойно, как когда-то в тире, в школе прапорщиков, выделил и сбросил с седла заднего казака. Гулкой россыпью раскатились выстрелы. Стреляли казаки; сухо – наган, определил Сибирцев – отвечала повозка. Крики, истошный рев, отчаянное конское ржание слились в один грохочущий, оглушающий визг.
Вдоль обочины дороги Сибирцев кинулся к повозке и увидел валяющуюся, бьющую копытами лошадь, перевернутую набок бричку, а рядом яростный клубок дерущихся людей. Стрелять бессмысленно: в кого?
– Встать! – истошно рявкнул он, срывая голос, выстрелил в воздух и, схватив винтовку за ствол, с размаху опустил приклад в самую гущу тел. Снова чей-то истошный рев, вой, затем всхлип, клубок распался. С земли поднялся человек поистине богатырского роста, даже непонятно, как казакам удалось опрокинуть его, и, отшвырнув от себя вцепившегося казака, грозно заорал:
– Убью, мерзавцы! Сукины дети! Кто старший, ко мне, остальным стоять!
Это ж надо: стоять, когда эти негодяи валялись посреди дороги и никак не могли подняться. Не успел Сибирцев и сообразить, как с поляны, ответом на мощный бас потерпевшего, раздался дребезжащий голосок Егора Федосеевича:
– Батюшка, милай, Маркел Осипыч, ты ли, живой!
– А это ты, что ль, Егорий? – сомнение звучало в голосе богатыря. – Откуда здесь? Чьи разбойники, а ну отвечай!
– Ой, милай… – зачастил дед, и Сибирцев увидел наконец его быстро приближающуюся, скрюченную в страхе фигуру.
– Иди, не бойся, Егор Федосеевич, – Сибирцев заговорил теперь спокойно. – Кончились наши разбойнички.
Он перекинул винтовку за плечо, сунул наган в карман брюк и, вытирая руки так, будто измазал их чем-то гадким, шагнул навстречу Маркелу. Теперь он знал, кого встретили на дороге и кому удалось так удачно помочь.
– А вы кто же будете? – настороженно пробасил Маркел.
– Я еще успею вам представиться. – ответил Сибирцев так, чтоб Маркел почувствовал в его интонации усмешку. – Давайте-ка лучше глянем на этих. Нет, случайно, огонька?
Он подошел к одному лежащему навзничь, тронул за руку, казак слабо застонал.
– Один пока живой, – спокойно констатировал Сибирцев и наклонился над следующим, скорчившимся, словно у него схватило живот. – А этот, – заметил с сожалением, – похоже, того. Там, – он кивнул назад, – лежит, кстати, еще один из них. Значит, трое. А где ж четвертый? Неужто сбежал?
– Сбежал и черт с ним! – сердито рявкнул Маркел. – Вы лучше помогите мне с бричкой… Ах, мерзавцы, такого коня порешили!.. Давайте сюда.
«Привык распоряжаться, военный человек, – отметил про себя Сибирцев. – И чин, должно быть, немалый. Профессионально приказал, точнее, сорвалось у него помимо воли, значит, в кровь вошло».
Сибирцев подошел к перевернутой бричке, взялся за край и поморщился.
– Вообще-то, как я понимаю, Маркел Осипович, так? Силушкой вас Бог не обидел, а я все-таки после ранения. Так что помощь моя, пожалуй, на этом исчерпалась. Если, разумеется, вы ничего не имеете против.
